– Видишь ли, у Игоря Васильевича никого нет из родных. Один он. А эта его колли Белла – единственное близкое существо. Он нужен ей, она его ждет, любит… Думаешь, он не мог ей пинка дать, как ты говоришь? Да мог бы, но для него это… как родного человека обидеть, понимаешь?
– Вот! Вся наша беда в том, что мы очеловечиваем собак!
– Наша беда, Наташа, что мы сами собаками становимся, – нахмурился Кулаков. – Причем не в самом лучшем их виде. И чего ты к этому Игорю Васильевичу прицепилась? Что такого сделала колли? Ну не слушает она его с первого раза, так ведь они оба уже немолодые. У одного нет сил погромче команду дать, а у другой слух не позволяет мгновенно его услышать, да и реакция у собаки слабая.
– Зачем он тогда к тебе ее водит, чужое место занимает?
– Их к людям тянет. Игорь Васильевич ведь понимает: выйди он один, с кем ему гулять? Со стаффами? С ротвейлерами? Да они его старушку вмиг подавят. А здесь собачки воспитанные, да и я присмотреть могу, если что.
– Ясно, тебя, как всегда, используют в личных целях. Даже старики и собаки.
– Наташ, за эти цели старик платит из собственной пенсии.
– И ты берешь? Да не поверю!
Кулаков и в самом деле не брал плату со старика. И с Юрки Мальцева тоже. Откуда у паренька деньги? А вот желание есть, так что ж теперь – выгнать его на улицу и пусть собака на людей кидается? Но объяснять Наталье это уже не хотелось.
– А почему это тебя вдруг заинтересовала моя работа? – спросил Кулаков.
– Ну как же, любопытно! – воскликнула она. – Ешь давай, котлету бери. Салат накладывай. Кстати, ты говоришь, у этого пенсионера никого из родных нет. А где он живет? У него какая квартира?
– Нормальная квартира, двухкомнатная. Он же раньше каким-то серьезным специалистом был, его очень ценили на работе, квартиру хорошую выделили. А почему ты спросила?
– Здра-авствуйте! – хихикнула Наталья. – Ты забыл, где я работаю? Квартиры – мой хлеб. Ты, между прочим, запросто мог бы втереться к старичку в доверие, и он бы отписал эту квартиру тебе.
– Ната-а-ашка! Ни фига себе, какая ты хапуга! – округлил глаза Кулаков. – Как я, по-твоему, стану втираться?
– Ну я могу, а чего? Старичок будет до конца своих дней окружен любовью.
Кулаков не мог поверить, что жизнь настолько изменила его замечательную, бескорыстную, простую девчонку Наташку Соболеву. Он просто не хотел в это верить.
– Наташ, а ты про люстру говорила, куда ее повесить-то?
– Подожди, сейчас поужинаем, и я тебе все покажу. Кстати, в ванной комнате тоже надо кое-что сделать.
Наступила суббота, но дома у Коровиных выходного дня не было – Иван Михайлович и Мария Адамовна тихо сидели в гостиной, боясь сказать лишнее слово, потому что на кухне баба Нюра, которая с самого утра величалась только Элеонорой Юрьевной, вела занятия в своей группе «Кухня для графских желудков». Девушки, а также дамы серьезного возраста толкались на кухне Коровиных, что-то записывали, гремели кастрюлями, галдели и учились ублажать графьев.