К жене Акулониса, белой, как Поля, он льнул, ища ее ласк. Разговаривали в избе по-литовски, и он даже не замечал, как переходил с одного языка на другой. Дети смешивали оба — разумеется, не там, где приличествует созывать друг друга веками устоявшимся кличем. Например, когда мальчишки бегут голые, чтобы бухнуться в воду, они не могут кричать ничего кроме: «Ej, Vyrai!»,[6] то есть: «Эй, мужчины!» Vir, как узнал Томаш впоследствии, по-латыни значит то же самое, но литовский, вероятно, старше латыни.
Однако лето проходит. Дожди, нос, расплющенный о стекло, приставания к взрослым. Вечерами на кухне, куда Антонина и другие девушки приходили прясть или лущить фасоль, царило ожидание новых рассказов, и отчаяние брало, если, как это иногда случается, что-нибудь портило удовольствие. Томаш слушал песни, а одна интриговала его особенно, потому что Антонина вела себя таинственно и говорила, что это не для него. При этом пела она только припев:
Платье по ветру струится.
Страшно ли тебе, девица?
а остальное он уловил урывками. Там было о рыцаре, который поехал на войну и погиб, а потом, став призраком, вернулся ночью к своей возлюбленной, посадил ее на коня и повез в замок. На самом же деле замка у него не было, а была только могила на кладбище.
Одна из девушек, со стороны Поневежа,[7] часто повторяла песню, которая, как представлялось Томашу, была о плотниках, строящих дом:
Дайтя мне расчет, пан мастяр,
Я работать ня иду.
Всё сполна мне заплатитя,
Бо пора мне в дорогу.
и это последнее слово тянулось долго, чтобы показать, что дорога дальняя.
Чямадан я упаковал
И поставил за порог,
Касю крепко расцяловал,
Она горько слезы льет.
Веселее были короткие припевки, например такая:
Взял бутылку и картишки
И отправился в Гринкишки,
А потом пошел в Вайводу
Поискать жену молоду.
Цок-цок, мой конек,
На костеле галка.
Не пойду ни за кого,
Окромя Михалка.
Или:
Паненки, пляшитя,
Башмачков не стопчитя.
— Дам их брату Кондрату,
Он поставит заплату,
А кудлатый мой псище
Башмачки мне отыщет.
В литье воска самый волнующий момент наступает, когда жидкий воск шипит в холодной воде и из него складываются фигуры Судьбы. Потом надо поворачивать их, рассматривая тени, пока собравшиеся охают и ахают, узнавая венки, зверей, кресты и горы. Впрочем, из-за гаданий на св. Андрея Томаш натерпелся страху. Смотреть в зеркало должны только девушки, причем серьезно, запершись в комнате в полночь. Он попытался сделать это ради шутки, при всех, и дело кончилось слезами, потому что в зеркале показались красные рога. Может, это вышивки на кофточках блеснули из-за спины — точно неизвестно, но еще долго он обходил всякое зеркало стороной.