Сосновцы уже выбивались из сил, когда к ним на помощь подоспели поселковые.
Голоса людей стали слышнее. Они увереннее гасили пожар. Подгоняли друг друга, спешили.
Не до отдыха, хотя усталость валила с ног, и головы гудели, как кипящие котлы. Никто не видел, как наступила ночь. Да и было ли в этот день утро? Небо, закрытое дымом и копотью, не пропускало света, не пробилось солнце, люди потеряли счет времени, и лишь тени на фоне огня мельтешили в ночи с ведрами и лопатами.
На пожар приехали из райцентра. Люди торопились справиться с огнем. А он, ослабев в одном месте, набирал силу в другом.
Федька носил воду бегом. Заливал огонь с маху, хлестко. И снова к ручью. Пот градом катил по лицу, груди и спине. Обтереться, обсушиться, отдохнуть некогда. И вдруг кто-то за плечо тронул:
— Здравствуй, Федя.
Ольга стояла перед ним прокопченная, пропахшая смолой и гарью.
— Давно ты здесь? — удивился он встрече.
— Полдня. Ну, как ты? Счастлив? — Она заглянула в глаза несмело.
— Живу, как все. Ребенка жду. А ты? Замуж еще не вышла?
— У меня теперь другая цель. Не хочу рисковать собой, связываться с трусом иль дураком. Учиться буду. Это надежней всяких любовей, какие меняют, как примочки на ушиб.
— Кем стать хочешь? — полюбопытствовал Федька.
— Вот это секрет. Я о том никому не скажу. Даже когда поступлю. — Девушка улыбнулась загадочно.
— А я все не могу забыть тебя.
— И зря. Тебе нужно выбросить меня из памяти. Чем скорее, тем лучше.
— Почему? — опешил Федор.
— Скоро поймешь. — Ольга сделала шаг в темноту и скрылась из виду.
Весь следующий день Федор искал, но не встретил Ольгу. А на третий, будто сжалившись над людьми, пошел дождь. Тугой, как из ведра. Он мигом погасил пожар, выгнал людей из леса.
Едва успели сосновцы вернуться, в село приехала милиция, собрала всех мужиков.
— Зачем тайгу подожгли? Никак не угомонитесь? Были врагами народа, ими до смерти останетесь! — ревел на всю улицу толстомордый холеный мужик, приехавший с милиционерами.
— А зачем ее поджигать? Она ж нас кормит. Заместо мамки всякой семье! — не поверил в услышанное Костик.
— Поджигать, чтоб потом самим тушить? Такое только малахольному в башку взбредет, — буркнул Федька.
— Что? Власти оскорблять? — налились кровью глаза мужика. И, выдернув из кармана плаща портсигар, показал сосновцам и спросил: — Чей он?
— Мой! — протянул руку Федор и почувствовал застегнувшиеся наручники.
— За что? — зашумели вокруг.
— С кем работал этот тип? — перекрывая голоса, спросил приезжий.
— Вся бригада! Вместе работаем!
— Вот как? — перекосилось, побледнело лицо приезжего. Он глянул на милиционеров и продавил сквозь зубы: — Всех в машину. В отдел доставите.