— Я думал, вы в откол навострились иль в другие «малины» намылились, — сознался Влас.
— До нас тебе нет дела! Да ты кто есть? Шпана, мелочь! И твой пахан — пидор! Трехнули, как есть! Хотя и не должны отчитываться перед каждым говном! Если б мы и откололись после всего, нас любой бы сход оправдал, никто и пальцем не тронул бы. А пахану, клянусь мамой, даром не сойдет, он еще приморится на разборке, — пообещал Казбек.
Влас сидел на табуретке у входа в комнату, старался не злить законников и самому не дергаться. Уж кто-кто, а он лучше других знал цену пахану, немало от него стерпел унижений. Случалось, и ему приходила в голову шальная мысль — слинять в другую «малину». Но удерживала доля в общаке, которую пахан добровольно никогда не отдал бы Власу. А пока ее сколотишь в другой «малине» — годы пройдут. Да и кто возьмет в «малину» с голыми руками? Тех, какие на кармане имелись, хватило б ненадолго. Бухнуть в ресторане пару раз. С таким к фартовым не возникнешь. Отнять у пахана силой тоже не мог. Тот был законником, а Влас — нет. Если б он вздумал поднять руку на пахана, фартовая разборка в тот же день приговорила б его к ожмуренью и размазала бы стопорилу, не пожелав узнать причину.
Добром, по просьбе, пахан никому не отдавал долю. Случилось однажды такое. Потребовал один из кентов свой положняк, пахан ничего не ответил. Но наказал…
В первом же деле оставил его «на хвосте». Милиция поймала. Пока следствие шло, указ об амнистии вышел. Выпустить на волю сразу власти не решились. И сослали на Сахалин — сторожем заповедника, громадного, глухого участка тайги, откуда в одиночку никому сбежать не удавалось. Ни одна дорога и тропинка не вела туда. Простуженная баржа, скрипя шпангоутами, ткнулась в берег ржавым носом. И конвой велел фартовому выходить.
Указав на хлипкую хижину, прилепившуюся к скале, ему сказали:
— Вон твои хоромы отныне! Там живи! Не сможешь — сдохнешь! Зато — на воле, сам себе власть и пахан. Сам себя смотри, ни от кого не ожидая помощи. Ее не будет. А и убежать не сможешь. Зверья тьма. И чтоб на участке порядок держал, как велели. Иначе через три года найдется — кому с тебя спросить…
Бросили хлипкий трап на сырой берег, поторопили покинуть баржу, дав с собой коробку спичек, полмешка соли, пачку сахара, махорку, мешок муки, топор и нож…
Фартовый оставил все это на берегу, не желая принимать подачек от фраеров, и пошел в хижину, уверенный в том, что удастся ему слинять отсюда не дольше, чем через пару дней.
Решил немного передохнуть с дороги. И едва ввалился в избу, как уснул прямо на полу.