«Передохни!» — слышу за спиной. Я оглянулся. Охранник на небо показывает: «Взгляни в последний раз!» Мне не до того. Отмахнулся. Пошел за первым охранником. Тот в бункер завел. Там мне на тыкву мешок нацепили. Наручники сняли. И повели к стене. Охрана не пошла. Вижу: со мной трое мужиков хиляют. Один в маске. Двое в халатах. И говорят мне: «Стой! Лицом к стене повернись!»
Я вижу, деваться некуда. И только повернулся к стене, услышал, как звенькнул отжатый курок. Вдохнул в себя воздуха побольше, — другого нечего стало с собой взять, и вдруг слышу шум, топот, крики. До меня долетело одно слова: «Отставить!»
— Уж потом узнал: Москва отменила смертную казнь мне. Заменила сроком. В доле секунды от смерти спасла. Вытащила из могилы. Конечно, не в ней дело. Бог увидел, услышал слово мое. И отодвинул смерть. Жизнь дал. Уж какая она ни на есть, а все ж дышу. С того дня в Господа уверовал. Отказался от воровства, кентов, «малин». Уже отсюда им вякнул, что хиляю в откол навсегда. И если какая падла вздумает взять на гоп-стоп, пусть на себя пеняет. Отказался от «грева», от доли в общаке. От всего, что держало в прошлом. Заново дышать стану. К родителям возникну. Они живы. Я запросы сделал. Ничего пока им не пишу. Зачем? Обрадовать, что жив? И тут же огорчить, что вором стал? Уж лучше свободным прийти. За все сразу испросить прощения. Уж если Господь простил меня, родители и подавно должны понять.
Федька невольно кивнул головой: родители всегда понимают своих детей, видно, оттого живут мало…
Мужики еще долго говорили о своем. И вдруг Архипыч позвал Федьку:
— Завтра у тебя день рожденья! Уж не обессудь. Не на воле мы! Потому возможности ограничены. А вот возьми от меня. — Он достал из-под подушки завернутый в бумагу деревянный крестик, сделанный с большим старанием.
В этот подарок Архипыч вложил все свое умение и сердце; поцеловав крест потрескавшимися губами, бережно вложил его в Федькины ладони.
— Пусть не оставит тебя ни в горе, ни в радости. Да пребудет Господь с тобой всегда!
Федька он неожиданности забыл, что надо делать в таких случаях. И, не поблагодарив, растерянно пошел к своей шконке, держа в ладонях крест, как свою жизнь, как последнюю надежду…
В эту ночь продуло Федьку сквозняком, прямо на шконке. К полуночи он кашлял так, что мужики просыпались. А утром почувствовал жар.
Архипыч, глянув на Федьку, оставил его дневалить в бараке и попросил врача осмотреть. Тот заявился сразу после завтрака, сделал уколы, велел выпить несколько таблеток и, уложив в постель, укрыл несколькими одеялами. Не велел вставать до обеда.