- Хочу!
Отец вздохнул, поднялся, жестом указал на шкуру:
- Садись.
Отошел в сторону, достал откуда-то большую стеклянную бутыль, наполовину заполненную мутной полупрозрачной жидкостью. Взболтал, вытащил пробку, плеснул в широкую деревянную плошку и протянул сыну:
- Пей.
Тыгрынкээв выпил. Жидкость слабо пахла кислым молоком и была сладковатой на вкус.
- Ложись.
Тыгрынкээв лег.
- Жди.
Тыгрынкээв послушно закрыл глаза и принялся ждать. Выпитая жидкость неприятно шевелилась в животе, вызывая легкую тошноту и предчувствие болезни. Почти так же он себя чувствовал, когда съел вместе с олениной подложенные кем-то веточки воронца. Тогда было плохо, а потом он уже знал, что сразу же, как почувствовал подобное, надо немедленно извергнуть все съеденное обратно. Потом выпить воды и повторить. Скорее всего, отец тогда и подложил те веточки. Может, сейчас то же самое? Тыгрынкээв открыл глаза и поискал взглядом отца, но поблизости его уже не было - может, и вообще вышел - за нарастающим шумом в ушах Тыгрынкээв мог и не расслышать.
Мальчик открыл рот, чтобы сказать, - 'Отец, я отравился', - но не смог, застыв от удивления. Потому что из его открытого рта выплыл большой переливающийся пузырь и медленно поплыл вверх, колыхаясь и подрагивая. Потом - еще один, поменьше. Тыгрынкээв быстро закрыл рот, быстро осмотрелся и пришел в ужас - стенки яранги дрожали и корежились, то отдаляясь в стороны шагов на десять, то приближаясь вплотную к лицу. Потом мальчик посмотрел на себя и понял - яранга стоит, как стояла, это с ним неладное происходит. Все части его тела плыли и менялись на глазах, то уродливо раздуваясь, то сжимаясь, то утончаясь в нитку и вытягиваясь. Эти изменения происходили всё быстрее и быстрее, так, что в какой-то момент Тыгрынкээв не поспел за своим взбесившимся телом и вылетел наружу.
Тут было вроде всё такое же, но в то же время и совсем другое: краски посерели, линии размылись, и все пребывало в постоянном движении. Как будто кто-то нарисовал внутренности яранги углем на оленьей шкуре; и теперь волоски этой шкуры лениво шевелил ветер. Тыгрынкээв постоял немного возле своего тела, напряженно изогнувшегося на шкуре у огневища, заметил лежащее неподалеку тело отца и пошел к нему. И сразу же понял, что с каждым шагом погружается в земляной пол яранги - под ногами не было привычной тверди. Сначала он испугался, но потом откуда-то пришло знание - здесь для него нет преград, и он может двигаться во всех направлениях. Обрадованный, Тыгрынкээв пошел дальше и погрузился уже по грудь, когда чья-то твердая рука схватила его за плечо и выдернула из земли. Тыгрынкээв обернулся: перед ним и над ним, могучим торосом в солнечный день, сверкая всеми оттенками черного и белого, возвышался отец.