– Макота – богатый человек, – согласился Белорус. – Когда ты его убьешь, останется много бесхозного добра. Почему бы старику Белорусу не оказаться рядом и не заделаться наследником богатого атамана Макоты? И потом, он же навернул меня прикладом по башке, душа требует мести! Только нужно все как следует продумать.
– Я уже продумал. Отведи меня к Макс.
Комната, где разместили Турана, оказалась на четвертом этаже. Когда спускались по лестнице, у него закружилась голова – пришлось держаться за перила. Заметив это, Тим сказал:
– Ничего, пройдет, через несколько дней совсем оклемаешься.
На первом этаже у лестницы стоял мужчина с самострелом и красной повязкой на рукаве. При виде героев он старательно изобразил доброжелательную улыбку и даже придержал дверь.
– Видал? – тихо спросил Белорус. – Эти, с красными повязками, называются «силы самообороны». Когда гетманы город осадили, их не видать было, а теперь, стоило Ковшне клич кинуть – так куча народу на службу сошлась и как давай самообороняться… А от кого, спрашивается?
Когда вышли за ворота, Туран спросил:
– Ты знаешь, где сейчас Макс?
– Я знаю, где она может быть. Проверим одно местечко, потом другое… У этой женщины нос по ветру, где пахнет новостями, там и она. Найдем, в общем.
Белорус уверенно шагал по пустынной улице, Туран шел следом и оглядывался. Здесь, неподалеку от башни управителя, стояли дома богатых херсонцев – хорошие, добротные постройки. Ворота почти везде заперты, хозяев нет в городе – еще не вернулись после окончания осады, а может, они были связаны с Альбом Кровавым и сбежали навсегда.
Дальше улицы сделались оживленней. Херсонцы разбирали завалы на пожарищах, возили тачки со скарбом. Мимо прогрохотала бочка водоноса, он выкрикивал:
– Вода! Вода! Свежая вода!
Белорус свернул в переулок, и сразу стало темнее – кривобокие домишки лепились друг к другу, и казалось: если завалится один, то и остальные сложатся, повалятся вслед за ним. Ветра здесь не было, со всех сторон стены. Тим направился к темному проему без вывески. Ступени вели вниз, оттуда поднимались острые запахи и доносилась музыка.
Лестница вела в полутемный зал, заставленный столами и лавками. Возле стойки на подиуме скучали двое музыкантов, один лениво пощипывал струны гитары, другой наигрывал на губной гармошке и отбивал такт ногой. В углу за столом скучали двое оборванцев, перед ними стояли глиняные кружки.
За стойкой толстый хозяин в фартуке возил пальцем по исцарапанной стойке – вытягивал из пивной лужицы вензеля. Увидев Белоруса, толстяк встрепенулся и растянул пухлые губы в улыбке.