Эти слова вынудили Френсис на секунду уйти от мойки посуды и окунуться в свои тяжкие раздумья, которыми она обременяла себя всё свой путешествие. Она представила себе, как Посланник достаёт пистолет и выстреливает в неё без тени жалости. Мысли показались ей настолько реальными, что она почувствовала боль в груди и невольно приложила к ней взмыленные ладони.
После мытья посуды Френсис решила больше не тревожить кока и его нервного помощника, и удалилась на палубу. Всё ещё взвинченная своими жуткими мыслями о ближайшей расправе, девушка не сразу заметила, с каким выражением поглядывали на неё матросы. По крайней мере, ненавистных взглядов стало намного меньше.
Кто бы подумал, что сторонница справедливости, у которой на глазах вешали многих головорезов, сможет улучшить к себе отношение практически всей команды Армады — именно таких жестоких головорезов? Еда сумела смягчить их жестокие сердца и, будучи сытыми и довольными, они могли с охотой заговорить с Френсис и не испытывать в тот момент отвращения или того гнева, который они чувствовали в первые дни. Френсис могла пройтись по палубе со спокойствием на душе, зная, что больше никто не кинет в ей в спину никакой колкой реплики. Если она спотыкалась, находились на палубе люди, которые оказывались тут как тут и подавали ей руку. Команда не боялась есть с её рук, наоборот, они ели с большой охотой, да так, будто не ели никогда. Френсис не успевала готовить, как её блюда, ещё не остывшие, уже ходили по рукам. Вместе с этим новым явлением, Френсис наконец получила полный доступ к воде и могла спокойно привести себя в порядок, зная, что воды теперь у неё предостаточно. Таким нехитрым способом, она сумела подняться на новую планку — теперь она вполне могла считаться частью Армады. Нет, это было сказано слишком резко. Частью её считали ещё не многие. По её поводу всё ещё витало море неприятных, жутких слухов. Кто-то всё ещё сомневался в её искренности, с которой она подавала им свои блюда. Она не была едина с командой, но уже не считалась трюмной крысой, занимающей лишнее место на корабле. Ни тем и не другим. Но всё же, это было лучше, и Френсис уже радовалась хотя бы тому, что сумела продвинуться. А продвижение — уже большой успех. Так судила девушка.
Единственным человеком, для которого Френсис всё ещё была никем и ничем, являлся Посланник. Если команда перешла на новый этап в отношениях с девушкой, то капитана корабля отделяла от Френсис всё та же незримая черта, за которую ни он, ни она не имели возможности перешагнуть. Посланник не замечал её, старался не слышать, не отвечать на её вопросы, если она осмеливалась задавать их при их столкновении. Он был таким же холодным, бесчувственным, абсолютно глухим к девушке.