И нагрянувшие в лазарет красные партизаны: «А ну, контра, показывай, где офицерье!» А «офицерье» — в соседней комнате с замурованной дверью. Им через вентиляционное окошко Николай С. раз в день спускал еду. Потом, когда смертельная опасность схлынула, он даст офицерам фальшивые солдатские документы и выведет из города. Понимал ли он всю смертельность риска, и не только для себя — для всех родных? Мы сейчас знаем, как могли с ними расправиться. В книге С. Мельгунова «Красный террор в России» есть эпизод, где красные медсестры — именно так! — разбили голову белого доктора о кирпичную стену в Таганроге. Но Николаю С. повезло — партизанам нужно было позарез опохмелиться, и аптечный денатурат пришелся как нельзя кстати.
А затем… А затем у партизан тоже тиф, тоже раненые — в общем, «дохтура» мочить нельзя, хоть и в погонах. И поедет семья обратно в родной город по Транссибу весной 1920 года уже под алым стягом. Будет Николай С. снова начальником госпиталя, только уже в 5–й армии товарища Тухачевского. Не правда ли, ситуация прямо со страниц «Доктора Живого» или романа И. Римской–Корсаковой «Побежденные»? И сие сохранит семье жизнь. Хотя их лишат избирательных прав и вручат отчаянной младшей дочери «волчий билет», закрывший для нее двери вуза. В ответ девушка запустит чернильницей прямо в физиономию партийному чину. А ее второй брат Александр пустит себе пулю в висок…
И в дальнейшем, уже после нэпа, судьба опять даст семье небывалую по тем временам поблажку. Николай С. был страстным охотником, и… местные чекисты тоже. Так они и ходили на уток вместе с «врагом народа»: азарт превыше классовой бдительности!
Младшая дочь и тут была верна себе — говорила чекистам все, что думала о них и о Сталине: те даже терялись от такой дерзости. Парадокс: Николай С. умер в своей постели в 1961 году восьмидесяти с лишним лет от роду, ни дня не пробыв за решеткой. А чекистов тех кончили в 1937 году на печально известной Золотой горе под Челябинском.
И еще гримаса тех лет. Очередной местный босс, фамилия была у него Скаредин, решил выслужиться и настучал в Москву донос: здесь‑де живут недорезанные буржуи, семья бывшего председателя… Государственной Думы. Отец‑то Николая С., помнится, городскую Думу возглавлял, вот «ошибся маненько» товарищ Скаредин — а может, и специально, для усиления впечатления так написал? Да только эта ошибка и спасла семью: из Москвы канцелярские крысы прислали ответ — согласно реестру, председателем Государственной Думы числится не Николай С., а… Родзянко. Вот так и еще несколько лет передышки получила семья — аккурат для того, чтобы уехать в Свердловск, где ищейки НКВД их след потеряли. А неугомонная младшая еще надумает в 1938 году ходить в инъюрколлегию — искать своего брата–колчаковца. И опять сошло! Воистину, сюрреализм той эпохи беспределен.