Девушка хорошо усвоила, что двуногий любит охотиться на слабых, да и то лишь тогда, когда чувствует свое явное преимущество. Если на нее сейчас не кидается орава дурно пахнущих мужиков с кольями и мотыгами наперевес, значит — хозяин лисы один. Иначе прибрежные камыши уже полны были бы гортанных криков, звуков охотничьих рожков, дурацких команд и вони от скверно выделанных шкур, из которых воины делали свои боевые рубахи.
А раз враг один, но выпустил лису вперед — жди стрелы. После этого заключения Йарра перестала ползти. Вместо этого она распласталась на сырой земле и раскинула руки как можно шире. Некоторое время пришлось шарить пальцами в грязи и спутанных травах, пока она не нащупала гнилую корягу. Медленно девушка отвела левую руку назад, стараясь высоко ее не задирать, и коротким движением бросила деревяшку в камыши. Затем беглянка плотно прижала руки к бокам и перекатилась вправо, пока не провалилась в намеченную заранее яму. В камышах раздался шорох и жирный всплеск. В следующий миг в то место, где ее обнаружила лисица, вонзилась стрела.
Похоже, хитрость с корягой не удалась. Но Йарра была все еще жива, более того, яма, в которую она угодила, сообщалась с еще одной такой же. Не иначе жители ныне заброшенного селения, мимо которого ночью прокралась девушка, добывали здесь торф, пока близость к урочищу не прогнала их с насиженных мест. Со временем дожди и корни растений превратили разработку в череду омутов, наполненных жидкой грязью и зеленой ряской.
Юная Арахнида, преодолевая отвращение, поползла к следующему углублению. Вся она была перемазана жижей, к коже мгновенно присосались пиявки, на плечо впрыгнула жаба и в панике метнулась через спину девушки, истошно квакая. Запах гниющей травы и торфа был нестерпимым. Грязь затекала в уши и глаза, под левой рукой, шарящей по дну водоема Йарра почувствовала какую-то скользкую тварь, метнувшуюся под огромный камень, служивший стеной второй ямы.
Она уже начала терять сознание от омерзения и удушья. Казалось, что проще подняться во весь рост и принять зазубренную стрелу в грудь, чем терпеть копошение червей на теле и многочисленные укусы. Но тут в бьющемся в агонии сознании девушки произошел перелом.
Йарра вдруг перестала ощущать себя связанной с этим нелепым двуногим телом, страдающим от прикосновения грязи и обитателей лужи. Она словно бы стала чем-то иным, чем-то, облаченным в хитин, который не в состоянии были потревожить грязь и укусы. Всего лишь на миг она выпала из человеческого спектра действительности, но этого мгновения хватило, чтобы преодолеть яму и выползти на траву.