— Фу, какой глупый! Конечно, я хобгоблинка — вся в маму с папой! — Девочка указала на чету Опенков. — Ты мне не нравишься, а вот она — милая.
Орешинка вновь подбежала к Пеге; та подхватила девчушку на руки.
— Ой-ей! А она тяжелее, чем с виду кажется, — охнула Пега, вновь опуская девочку на землю.
— Она всю жизнь прожила у Опенков. Они потеряли своего единственного ребенка незадолго до того, как Орешинка к нам попала, — объяснила Мамуся.
«"К нам попала", хм. Скажите уж, "незадолго до того, как мы ее украли"», — подумал Джек.
Но вслух ничего не сказал. В перепалку ввязываться не стоило.
— Но если здесь время недвижно, Орешинка так и осталась бы младенцем, — здраво рассудил мальчуган. — Но она же подросла. Как такое возможно?
— По-твоему, мы держим ее взаперти, точно птичку в клетке? — вознегодовал мистер Опенок: тощий, сутулый, унылого вида хобгоблин. — Вылупкам необходим свежий воздух. Мы часто водим ее в поля Срединного мира.
— Нам там тоже нравится, — подхватила миссис Опенок. — Мы — дети Срединного мира, а не Земли Серебряных Яблок. Порою нас так и тянет навестить горы нашей юности, пусть даже это означает, что мы постареем.
— Многие хобгоблины отказываются покидать родные края, — добавил Бука. — Вот, например, кобольды вполне счастливы в темных чащах Германии, а домовых ничем не заманишь прочь от их очагов. Сюда перебрались только мы.
Джек не сводил глаз с Орешинки; разум упрямо отказывался признавать очевидное. Девочка походила на самого обыкновенного человеческого ребенка, а вела себя в точности как хобгоблин. Скакала и прыгала по-хобгоблински, улюлюкала по-хобгоблински и «глипчала» совершенно по-хобгоблински. «Глипчать» означало издавать неописуемо мерзкий звук, нечто между кваканьем и отрыжкой: хобгоблины производят подобные звуки, когда счастливы.
— Нам придется привыкать друг к другу, — проговорил Джек.
— По счастью, времени у нас достаточно, — отозвалась Мамуся.
— Все время мира к нашим услугам, — согласился Бука.
— Ничуть не бывало, — возразила Пега. — Я попросила вернуть нам сестренку Джека, чтобы мы забрали ее домой.
— Вы не заберете мою малютку! — внезапно вскричала миссис Опенок. — Я заботилась о ней всю ее жизнь, я так ее люблю! Ох, нет, нет, нет, это было бы слишком жестоко.
— Мы подождем несколько дней, — пообещал Джек.
— День, месяц, год — какая разница? — рыдала миссис Опенок. — Я же не стану любить ее меньше. Ах ты, моя ненаглядная, головастик мой, моя барабашечка, они хотят тебя отобрать!
Она крепко прижала к себе девочку; та расплакалась.
— Вы ее не получите, и точка! — прорычал мистер Опенок, с силой ударяя кулаком по ладони.