Но Джек понимал: отнести туда Люси было вопросом жизни и смерти. Он смутно припоминал, что малышка и впрямь на время куда-то делась. В ту пору он гораздо больше волновался из-за болезни матери.
— Жена кожевника, благослови ее Господь, кормила Люси до тех пор, пока Алдита не поправилась, — продолжал между тем Джайлз. — И вот я пошел забрать дитя домой, а по пути назад вижу, что вся земля в рощице усыпана спелыми орехами. Такую удачу грех упустить. В это время года дикие свиньи обычно подъедают их все подчистую. Так вот, укрепил я корзинку с Люси в ветвях бузины на опушке леса. Надежно спрятал, стало быть. А она и спит себе, как ангелочек. Помню, я еще подумал, дочурка-то вся в меня удалась — ну прямо как две капли воды.
Джек, Бард и мать разом выпрямились. Пега, незнакомая с семьей настолько близко, завороженно слушала отца. Остальные-то хорошо знали, что Люси на Джайлза Хромонога нисколечки не похожа. Чудо, да и только! Девочка уродилась золотокудрой и синеглазой — хорошенькая, точно солнечный лучик в темной чаще.
— Я думал, ей ничего не угрожает, — простонал отец. — Думал, никто до нее не доберется. Набрал мешок орехов, возвращаюсь — а в бузине что-то как зашуршит. Я мешок бросил и бегом к корзинке. Тут раздался пронзительный вопль, аж уши заложило — хуже волчьего воя. И из бузины отовсюду повыпрыгивали… не знаю, как и назвать — твари какие-то.
С виду — люди не люди, этакие малорослые уродцы, все пятнистые да крапчатые, точно травяной ковер в лесу. Шныряют вокруг, в глазах так и зарябило: то покажутся, то сольются с листьями, то снова появятся. Разбегаются во все стороны, как пауки, и друг другу из рук в руки передают какой-то сверток… смотрю — а это Люси!
Отец сложился вдвое, едва не уткнувшись лицом в колени.
«Тошнит его, что ли?» — подумал Джек.
Мальчугана и самого едва не замутило при мысли о том, как крохотного младенца швыряют вверх-вниз. Мать побелела как полотно.
— И что же было дальше? — осведомился Бард.
Джайлз Хромоног выпрямился, лицо его исказилось от боли.
— Я кинулся вдогонку за этими тварями, а они петляют туда-сюда, перебрасывая малютку друг другу. Улепетывают во всю прыть между деревьев к холмам, прочь от деревни. Ныряют под ветви настолько низкие, что мне и не продраться, протискиваются сквозь щели настолько узкие, что мне оставалось только идти в обход. Я проклинал свою хромоту. Куда мне, с моей ногой, за ними угнаться-то! Очень скоро я безнадежно отстал, а твари убегали все дальше и дальше, вот уже только смутным пятнышком вдали маячат, а вот и совсем исчезли. А я все гнался за ними да гнался, обещал им что угодно, лишь бы они вернули мне мое дитя. Но ответа мне не было. А в лесу следов — без счету, и не счесть ручейков и долин. Я обшаривал их одну за другой, пока не сгустились сумерки. И наконец вернулся к бузине. Рухнул на колени и принялся молить Господа о милости если не ко мне, то хотя бы к Алдите. И вот молюсь я и слышу чудесный, заливистый звук — будто счастливое дитя воркует. Залез я на дерево, к корзинке, и что же? — лежит там, завернутая в одеяльце, девочка, краше которой я в жизни не видывал. Я сразу понял: мне ее сам Господь послал, — закончил Джайлз Хромоног.