— Это на черный день, — терпеливо объясняла мать.
— Да ну вас! Я хочу, хочу на себя полюбоваться! Я точно знаю, я — красавица!
— С лица воду не пить, — откликнулась мать.
На самом-то деле часть серебра Джек утаил от родителей. Бард посоветовал ему закопать половину под полом древней римской виллы, где старик жил. «Твоя мама — женщина здравомыслящая, но вот у Джайлза Хромонога — ты уж меня прости, парень! — мозгов меньше, чем у совы».
Часть своей доли отец потратил на алтарь для брата Айдена и на ослика для Люси. А остальное приберег на тот счастливый день, когда Люси выйдет замуж за рыцаря или — бери выше! — за самого настоящего принца. Откуда взяться принцу в крохотной деревушке вдали от главных дорог, оставалось неразрешимой загадкой.
Девчушка сошла вниз по лестнице и закружилась на месте, похваляясь пышным нарядом. На ней было длинное белое платьице из тончайшей шерсти. Желтый пояс мать соткала собственными руками и выкрасила его добытой из улья пыльцой. Однако само платье привезли из Эдвинзтауна, с далекого севера. Произвести такую ткань матери не под силу: ее овцы давали шерсть грубую, серую.
Люсины золотые кудри венчала перистая зеленая корона из тисовых ветвей. На взгляд Джека, ничуть не хуже настоящей. Один только он понимал истинный смысл этой короны. Бард рассказывал, будто тис хранит дверь между мирами. В самую долгую ночь года эта дверь стоит открытой. Во время обряда вызывания «огня бедствия» Люси предстоит закрыть ее, и девочке нужна защита от того, что ждет по другую сторону.
— А я знаю, что пойдет к этому платью — мое серебряное ожерелье! — вспомнила Люси.
— На тебе не должно быть никакого металла, — резко оборвала ее мать. — Бард сказал, это запрещено.
— Он язычник. — Люси только что выучила новое слово.
— Он — мудрый человек, не смей отзываться о нем непочтительно!
— Язычник, язычник, язычник! — издевательски запела Люси. — Демоны сцапают его длинными когтями и утащат прямехонько в ад!
— А ну, надевай плащ, дерзкая девчонка! Нам пора.
Люси увернулась от матери и ухватила отца за руку.
— Ты мне разрешишь надеть ожерелье, правда, папочка? Ну пожалуйста! Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!
Она склонила набок головку, точно озорной воробушек, и сердце у Джека упало. Сестренка такая очаровашка: сплошь улыбки да золотые локоны!
— Ожерелье ты не наденешь, — отрезал Джек.
Уголки губ Люси тут же поползли вниз.
— Оно мое!
— Пока еще нет, — возразил Джек. — Ожерелье отдано мне на хранение. И когда ты его получишь, решать мне.
— Ты вор!
— Люси! — воскликнула мать.