Сунув шкатулку в карман (странно, а в средневековой одежде нашего мира, если верить тому, что я читал, карманов не было – не изобрели), благо она была совсем небольшой, я решительно вышел из комнаты и спустился по лестнице в зал. По той самой лестнице, кстати, на которой я ночью хозяина сего убогого заведения отлавливал.
Зал был, как я и предполагал, пустым – ну да, все правильно. Еще вчера хозяин постоялого двора (как там бишь его звали? Не помню, а может, и не спрашивал) жалился мне, что постояльцев нет. Если ночью нет, то откуда им ранним утром-то взяться? Логика у меня железная, поздравляю себя, любимого, я умный человек… Блин, так и до мании величия недалеко.
Позади меня скрипнула дверь. Оглянулся – ага, вот и… Платон! Точно, вспомнил, как его зовут! Платон. Заспанный, но профессионально улыбающийся. Сейчас, при нормальном освещении и в спокойной обстановке, я смог рассмотреть его получше. Полноватый, физически крепкий мужик чуть ниже меня ростом, весит явно за сто килограммов, но шустрый, как понос – это тоже, наверное, профессиональное. В смысле, умение шустрить, а не расстройство желудка.
После легкого (каша с жареной грудинкой и кружка какого-то отвара, цветом и вкусом поразительно напоминавшего чагу – уж в этом я разбираюсь, пристрастился к ней в своей бурной, хе-хе, молодости) завтрака, который мне подала миловидная девушка, то ли служанка, то ли дочка Платона, я вернулся в комнату, куда пару минут спустя все та же девушка занесла мою одежду – сухую, хотя и нестираную. Ничего удивительного – просто не успели, хорошо хоть, высушили. Интересно, кстати, как? В воздухе влажно, так просто плотная камуфляжная ткань не сохнет. Разве что на какой-нибудь печи развешивали. Неважно, все равно сейчас выходить из дома под дождь (а он, собака, никак не закончится) и идти чуть ли не по колено в грязи…
Девушка, отдав мне одежду, улыбнулась игриво и выскользнула из комнаты. Да уж, пожалуй, если бы не спешка, можно было бы здесь и задержаться, хотя, конечно, можно будет и вернуться… если жив останусь. Что-то мне подсказывало, что для этого придется очень постараться, но дело, конечно, того стоило.
Да уж, одежда сухая, а поддоспешник-то мокрый. Само собой – он толстый, плотный, его хрен высушишь. И что прикажете делать теперь? На голое тело кольчугу надевать? Бред! Пришлось, кряхтя, надевать сырое шмотье. Впрочем, один черт, через пять минут все опять сырым будет, так что невелика потеря.
Вышел из комнаты я уже в кольчуге, с мечом на поясе и пистолетом в кармане. Но с ним я, правда, и не расставался, даже когда переоделся, просто в другой карман переложил. Платон был в зале, я подошел к барной стойке, стоя за которой он меланхолично протирал стаканы, положил на него золотую монету – небольшим (вот жмот) количеством таких денег меня снабдил Шутник – и спросил: