На земле рядом со мною стояло две плошки: с водой и с какой-то кашицей.
Этту, последнюю, пристегнули к цепи.
– Встать свободно, рабыни! – разрешил стражник и ушел. Ко мне повернулась Марла.
– На мне цепи Клитуса Вителлиуса! – подняв скованное кольцом запястье, прокричала она. – А на тебе – ошейник из веревки.
– Да, госпожа, – ответила я.
Она отвернулась.
Мужчины запрягали в повозку босков.
Рядом, разглядывая меня, остановились двое крестьянских парней. Я, облаченная в та-тиру, со связанными за спиной руками, стояла на коленях на привязи у сваи под хижиной Турнуса.
– Здравствуй, рабыня! – обратился ко мне один из них.
– Здравствуйте, хозяева! Отвернулись, ухмыляясь, и пошли дальше.
, Первая пара косматых мощных босков с блестящими рогами уже впряжена в повозку.
Клитус Вителлиус разговаривает с Турнусом.
– Утром я, и мои люди, и все девушки уйдем из Табучьего Брода. А ты останешься. Я подарю тебя Турнусу, – сказал он мне ночью.
В ужасе вскрикнув: «Хозяин!», я забилась от горя в его руках. А он – он, сунув мне в рот кляп, связал мне за спиной руки и, голую, спотыкающуюся, вытащил из мехов. Нашарил в темноте колодки – пару соединенных железным шарниром массивных продолговатых деревянных чурбанов дюйма по четыре толщиной, опрокинул меня на спину и встал надо мной с открытыми колодками в руках. Лежа навзничь со связанными за спиной руками, я пыталась сесть. Изо рта торчит кляп. Бешено уставилась на него. Глаза наши встретились. И тогда он овладел мною – торопливо, грубо, и вновь не смогла я устоять, и вновь, сама того не желая, забилась в его руках в блаженной рабской судороге. Он презрительно расхохотался. Потом, присев около, надел на мои щиколотки увесистые колодки, накинул, соединяя их, на скобу накладку, продел в скобу просверленный колышек и закрепил завязками. Колодки замкнуты. Будь у меня свободны руки, он замкнул бы колодки на висячий замок. А со связанными руками и колышка достаточно – не убегу. Стреножена. Я со стоном извивалась в грязи. Будто все внутренности наружу вытряхнули! В отчаянии я принялась созерцать звезды.
А Клитус Вителлиус вернулся к своим мехам – спать.
Вгрызаясь мотыгой в землю, я окучивала сул.
Нещадно палило солнце.
На шее – веревка. Руки покрылись волдырями. Держать мотыгу больно. Ломит спину. Каждый мускул терзает боль.
Броситься бы ничком на землю, поплакать! Но надо мотыжить сул.
– Ты у меня научишься работать! – бросил мне Турнус. Да, работать я научилась. И научилась страдать. Быть рабыней крестьянина нелегко.
Тяжела рабская доля.
Вспомнилось, как уходил Клитус Вителлиус. Не оглянулся. Так хотелось крикнуть ему вслед, но я не смела. Боялась кнута.