Быть рабыней крестьянина нелегко. Тяжела рабская доля.
Как обжег кнут ноги выше колен, когда Мелина вела меня в конуру рабынь!
– Будешь мечтать о тунике подлиннее, рабыня, уж я тебя заставлю! – шипела она.
Она протолкнула меня в дверцу, и я свалилась вниз – застеленный соломой пол на несколько футов утоплен в землю. Конура представляла собой клетку – опрокинутую набок и вкопанную в землю обычную решетчатую клетку для слинов. В нормальном положении высота ее была бы около четырех футов, ширина – шесть, длина – двенадцать. Опрокинув набок, ее превратили в человеческое жилище шести футов высотой и площадью двенадцать на четыре. Вход оказался сверху. От дверцы к полу вела деревянная лесенка со ступеньками-перекладинами. Конура утоплена в землю на четыре с половиной фута. Решетчатый пол покрыт досками, сверху набросана солома. Между досками проемы шириной в пару дюймов – чтобы не скапливались нечистоты. Крыша тоже сложена из закрепленных поверх решетки пригнанных вплотную досок. Обшита обрезками досок и решетчатая дверца. Ночью на крышу набрасывают непромокаемую ткань. Стоя на полу во весь рост, можно выглянуть наружу – плечи достают как раз до поверхности земли.
Я свалилась на пол.
Лязгнул металл, заскрипело дерево – над головой захлопнулась обшитая досками тяжелая решетчатая дверца. Зазвенела цепь – на щеколды навешивали два увесистых замка.
Заперта.
– На колени! – услышала я голос.
Я упала на колени. Кроме меня в клетке было четыре девушки.
– В позу наслаждения! – скомандовали мне. Я подчинилась.
– Посмотрим-ка твое клеймо.
Я повернулась, подняла подол туники.
– Дина. А известно тебе, что Дина – рабыня из рабынь?
– Нет, – призналась я. – Неизвестно.
– Тебе не разрешали прикрыть клеймо! – выпалила одна из девушек.
Я отдернула руку. По-прежнему стоя на коленях, повернулась к ним, лицом к лицу. Девушки сидели на соломе.
– Ты была рабыней для любовных утех? – с любопытством спросила другая.
– Да.
Они рассмеялись.
– А здесь станешь рабочей лошадкой, – сообщила она.
– До седьмого пота будешь вкалывать, – добавила ее подруга.
Ну, хватит! Я выпрямила спину. Оценивающе оглядела их, одну за другой. Есть вещи, неразличимые для мужчины, но для женщины очевидные. То, о чем вслух не говорится, едва уловимые нюансы. Я улыбнулась. Да они просто злятся!
– Может быть, мне не придется работать так много, как вы думаете, – проронила я.
Я красивее их, а значит – выше.
– Нахалка! Вот бесстыжая! – заголосили они. Я пожала плечами.
– Думаешь, ты красивее нас? – Да.
– Думаешь, лучше ублажишь хозяина?
– Да. Я красивее. Это ясно.