– А она ничего!
Внезапно, без предупреждения, он коснулся меня. Закрыв глаза, не в силах сдержаться, я вскрикнула, прижалась к столбу, судорожно обхватила его руками.
– Ага! – произнес он.
Я вздрогнула, не открывая глаз.
– Горячая, – причмокнул он. – Это хорошо. Очень хорошо.
– Очень горячая? – уточнила Мелина.
Снова эта рука! Снова, не в силах с собой совладать, я отчаянно вскрикнула.
– Очень, – рассмеялся он. – Спокойно, птенчик!
– Не надо, хозяин, пожалуйста! – взмолилась я. И тут же, вскрикнув, впилась в дерево ногтями, забилась на привязи.
– Перестань! – стонала я, – Перестань, прошу, хозяин!
Он убрал руки. Прислонившись в столбу, я дрожала от страха – а вдруг он опять начнет меня трогать? Он встал.
– Ну, очень горячая? – допытывалась Мелина.
– В шлюхи сгодится, пагу разносить.
– Прекрасно! – обрадовалась Мелина.
– Да, – добавил он, – и все же больше медного тарска дать не могу.
– Почему?
– Война, – вздохнул он, – набеги, города в упадке. Рыночные помосты просто ломятся от красоток, что раньше были свободными. И дают за них сущие гроши.
– И что, все такие же горячие, как эта?
– Да, многие. Поставь девушке на тело клеймо, посади ее на цепь, поучи немного – и через неделю она готова, горячее некуда, прямо рвется.
– Так скоро? – изумилась она.
– Да, – заверил Туп. – Возьми женщину – любую женщину, не обязательно землянку – эти-то просто созданы, чтоб быть рабынями, о них и говорить нечего, – нет, любую родом с Гора, свободную, высшей касты, будь она даже холодна как айсберг, надень на нее ошейник, вдолби ей, что она рабыня, – распалится как миленькая!
Мелина расхохоталась. Я залилась краской. Такую напраслину возводить на женщин Земли! Что ж они, не знают, что я землянка? Да нет, знают, конечно. Чешут языками и внимания не обращая на рабыню. Но все-таки – правда ли это? Может, никакой напраслины и нет?
– Надень на нее ошейник. – Он сомкнул руки у меня на горле.
Я напряглась. С его-то – горианина – силой ничего не стоит мне шею сломать – только захоти! Что я смогу сделать? Убрал ладони с горла, схватил меня за волосы. Оттянул мне голову назад.
– Вдолби ей, что она рабыня. – Запустив руки глубже в волосы, он все тянул голову назад.
Я вскрикнула. Больно! Но ровно настолько, чтоб дать понять, что он может со мной сделать, если захочет. Мужчина. Хозяин. Меня охватил невольный трепет. Убрал руки. Напрягшись всем телом, я стояла у столба. Его ладони поползли по моим бокам.
– И пожалуйста, – хмыкнул он, – распалится как миленькая! Прикоснулся – и я закричала, вгрызлась зубами в древесину, из глаз брызнули слезы.