Хрупкая, связанная, с мешком на голове, в колокольчиках. Всеми, кроме меня, забытая. Бедная сестра моя! Душу переполняла жалость. И зависть.
Наконец судья вернулся к ней, подхватив за руки, помог встать. Она поднялась, едва держась на ногах, дрожа, позванивая колокольчиками.
Снова прозвучало «ату!», снова взвилась вверх плетка, мужчины снова бросились в погоню. Разыгрывалось второе место. Резвости у Этты теперь поубавилось, но – может быть, потому, что преследователей осталось всего четверо, – справилась она неплохо. Через две-три минуты ее настигли и снова с изуверским наслаждением надругались над плененной женщиной. Второй победитель овладел ею жестко, властно, не уступая первому. Как же я ее жалела! И как втайне завидовала! Но вот на моих глазах праздновал победу третий, потом четвертый. Ну а когда пятый сдернул с головы мешок, беззлобным шуткам не было конца. Что поделать – проиграл, не заслужил права обладать увешанной колокольчиками красавицей.
Судья снял мешок с Этты. Та, тряхнув головой, откинув назад волосы, жадно глотала вечерний воздух. Лицо ее пылало. Глаза сияли от удовольствия. Ей развязали руки. Как-то непривычно притихшая, она села на траву и принялась отвязывать колокольчики. Взглянула на меня.
Подумать только!
Она улыбалась! Отвязала последний колокольчик, рассмеялась, подбежала, поцеловала меня.
Я на нее и не взглянула.
А она подобрала балахон, что перед началом игры сорвал с нее судья, но надевать не стала. Держа его в руках, подошла к моему господину, припала к его ногам. Помню взгляд, что бросила она на меня. Взгляд женщины, знающей, как она красива, как желанна, взгляд женщины, принадлежащей мужчинам, готовой, если им этого хочется, дарить беспредельное наслаждение.
Я злилась. Я завидовала. А она смотрела на меня, как на наивную девчонку.
Стемнело.
Я сижу у жаровни. Рядом – упавшее дерево с белесой корой. Надломленный почти у самой земли ствол склонился к земле.
Мясо уже поджарилось. Двое мужчин, сняв вертел с огня, опустили его на траву – резать. Скоро ужин. Хорошо.
Я – у жаровни. Угли светятся в темноте.
Подошли двое, встали надо мной. Я вздрогнула, подняла глаза. Схватив за руки, они поволокли меня к упавшему дереву. Швырнули на ствол спиной, головой вниз. Обезумев от ужаса, я ждала. Связали руки, закинули за голову. Вниз головой привязали к дереву. Тело мое вытянули, ноги – по сторонам ствола.
– Что вы делаете?! – отчаянно кричала я, чувствуя, как меня "крепко привязывают к дереву. Извиваясь, я молила: – Перестаньте!
Привязали шею, живот, ноги – колени и щиколотки. Покрепче затянули веревки. Не шевельнуться.