Нигде в мире, наверное, не существует большего одиночества, чем в лондонском пригороде. Человек может провести здесь всю жизнь, никому не нужный, никого не интересуя… Чета Маблов последующие недели жила, погрузившись в это страшное одиночество, над которым неощутимой, но неизбывной угрозой нависала общая тайна. Дни они проводили вместе в сияющих золотом комнатах первого этажа, ночи — тоже вместе, в огромной позолоченной кровати под балдахином, в спальне, выходящей окнами на улицу, но оба были одиноки и придавлены страхом. Груз тайны лишал их возможности разговаривать; исключением были банальные темы домашнего быта — да и тут они, почти бессознательно, свели обмен репликами к минимуму. Десять-двенадцать слов — вот и все, что они произносили порой за целый день; ничего не говорить, ничего не делать, не думать ни о чем, кроме той единственной, страшной темы, о которой они говорить не смели. Они сами выбрали для себя такой образ жизни — и намеренно не общались даже с соседями; соседи тоже постепенно отвернулись от них. Хотя много шептались между собой: и о нелепых платьях миссис Мабл, и о раззолоченной мебели, которую было видно даже с улицы, через окна. Нелюдимость Маблов соседям была не в новинку: они расценивали ее как признак гордыни; но даже соседи наверняка удивились бы, узнав, до чего далеки супруги друг другу.
Правда, живя вдвоем в тесном доме, где негде было ни днем, ни ночью остаться одному, вынужденные — по собственной воле и по воле судьбы — довольствоваться обществом друг друга, они незаметно для самих себя обнаружили, что ни один из них не способен жить, надолго теряя из виду другого; но ни об этом, ни об одиночестве своем они никогда ничего не говорили…
В этот-то призрачный мир приехала, опьяненная своими успехами в школе, Винни. Она была сейчас удивительно хороша собой. Одевалась она с безукоризненным вкусом, особенно когда появлялась возможность отбросить ограничения, навязанные школьными правилами. Красотой она привлекла на свою сторону одну часть школьного общества, почти неограниченными карманными деньгами — другую. Ей только что исполнилось шестнадцать; она была на одиннадцать месяцев младше покойного брата. Благодаря основательной подготовке, полученной в прежней школе, она избежала тоскливой зубрежки и за каких-нибудь полгода обогнала многих. Мисс Виннифред Мабл была о себе самого высокого мнения.
Сам приезд ее был обставлен весьма эффектно. Она не известила родителей, когда точно прибудет; просто в один прекрасный день, неожиданно для всех, перед домом № 53 по Малькольм-роуд остановилось такси и из него выпорхнула Винни. Каким захолустьем она ни считала в душе Далвич, возможность произвести фурор она не могла пропустить. Конечно, она заметила, что в окнах окрестных домов зашевелились занавески, и предоставила соседям возможность разглядеть чемоданы, горой возвышающиеся на багажнике, и ее очаровательный синий костюм. Коротко приказав шоферу внести чемоданы в дом, она прошествовала по дорожке к подъезду и решительно забарабанила в дверь.