Сотник Муха вызвал Юрка на скотный двор. Внимательно огляделся, но никого поблизости не было, только две уже выдоенные коровы лениво жевали свежескошенную траву. Переговорили о предстоящем деле. Муха притянул к себе Юрка, дохнул самогонным перегаром так, что юношу замутило, спросил:
— Ты о приказе говорил кому-нибудь?
— Что вы, друг сотник, это же ясно — секрет.
— И вот что, Гимназист, чтобы твоя Катря…
Юрко перебил его решительно:
— Должен попрощаться!
— Скажешь, что идем в Ровно.
— Что?
— Никто не должен знать о Квасове.
Юрко пожал плечами, но согласился:
— Слушаюсь.
Парень перепрыгнул через жердь и направился за хутор, к стожаре. Свежее сено сюда еще не завезли, и стожара стояла пустой и казалась запущенной, совсем забытой, легкий ветер свистел в щелях, и плохо прибитая доска все время тихо постукивала. Стожара почему-то навеяла на Юрка тоску. Может, потому, что придется проститься с Катрусей. Но в Квасове он наверняка не задержится: какую-нибудь неделю — и снова сюда, на лесной хутор.
Сразу за стожарой тихо журчал ручеек. Юрко перепрыгнул его, свистнул дроздом и тут же услыхал ответ. Счастливый, опустился на траву. Так подавала голос только Катря.
Юноша растянулся на траве лицом вверх. Видел только синее небо с белыми облаками, на фоне которого раскачивался розовый колокольчик. Ему вдруг показалось, что он звонит. Юрко прислушался и, кажется, услыхал мелодичный серебряный звон, звучащий на лесной поляне в ясный праздничный день, — этот звон может услышать только самый счастливый человек.
Катря растянулась рядом, дохнула Юрку в ухо, засмеялась звонко и громко, но парень настороженно поднял руку.
— Слышишь?.. Колокольчик… — Юрко дотронулся до цветка, и он зазвенел вдруг торжественно.
Этот звон Катря не могла не услышать, девушка сразу поняла это и только положила в знак согласия ладонь на его щеку.
— А ты грустный, — вдруг сказала Катря и вопросительно посмотрела Юрку в глаза.
— Правда?.. Завтра утром уходим…
— Не смей! — вскрикнула она. — Никуда не пойдешь! — Катря села и спросила уже серьезно: — Кто тебя у Сороки держит?
— Я сам.
— Так уж и сам. Вон люди хлеб убирают, а вы автоматами балуетесь.
— Не говори так, мы же за дело…
— За дело? А дело — это работа. Немцев погнали, а вы до сих пор по лесам бродите…
— Так за свободу ж… — Юрко посмотрел на Катрино раскрасневшееся от возбуждения лицо, увидел совсем-совсем рядом синие, синее неба, глаза и добавил неуверенно: — За народ мы…
— А отец в Подгайцах школу открывает, — будто между прочим сказала Катря, но Юрко понял подтекст ее слов.