За отчизну мою
В этом жарком бою
Отличись, броневая машина.
Николай слушал хорошо знакомую песню и молчал. Майор Никонов бодро начал насвистывать, но после нескольких тактов оборвал мелодию. Он окончил бритье, смыл тщательно мыло и, вытираясь белоснежным полотенцем, тряхнул им перед Николаем.
— Брось журиться, молодой человек! Мужчина ты или нет, наконец?
— Когда-то я здорово вальс любил танцовать. В заводском Дворце культуры даже премию получал, — сказал Николай.
— Давай спляшем.
— Нет, — поморщился Погудин. Потом продолжал задумчиво. — Помните, правильно сказал Иван Федосеевич: неверно говорят, будто на войне человек грубеет и черствеет. Я вот скоро совсем в девчонку превращусь.
— И выдадим тебя замуж. Ну-ка, ложись, отдохни. — Никонов постелил на землю свою шинель. — Вот дурацкая привычка у автоматчиков оставлять свои шинели в обозе. Вечно приходится давать им свою. В Берлин приедешь такой потрепанный, что и по Унтер-ден-Линден прогуляться стыдно будет. Спи. Я пойду готовить батальон. Скоро будем двигаться дальше. И не смей вставать, пока я не вернусь.
— Мне надо с Иваном Федосеевичем поговорить, — слабо возразил Николай.
— Придет он скоро — повидаешься. Я вот еще расскажу ему, как коммунист, командир десантного взвода, лейтенант Николай Погудин после серьезного боя раскис, о смерти заговорил. Обещаешь — никуда?
— Обещаю.
Комбат ушел. Николай улегся, но ему не спалось. Слишком велико было напряжение нервов во время прошедшего боя. Он поднялся, но, вспомнив обещание, данное Никонову, снова прилег и стал перечитывать полученные накануне письма.
Явился старшина Черемных и доложил о том, что взвод помылся, вычистил оружие, приведен полностью в порядок. Даже достали сводку информбюро и прочитали ее.
Николай обрадовался старшине.
— Да ну? И все знают последние известия?
— Все, — подтвердил старшина.
— До единого?
— До одного.
— Петр Васильевич! — не оборачиваясь, спросил Николай у ординарца, который сидел тут же и чистил автоматы. — Какие города и на каких фронтах вчера освобождены?
Петя Банных вытянул шею и после долгой паузы только шмыгнул носом. Веснушки на лице Черемных на миг выступили четче, а потом их не стало видно вовсе: щеки залило краской, они стали почти такого же цвета, как его рыжие волосы. Николай лежал на животе и хитро щурился.
— И автоматы почистили все?
— Да, — нетвердо сказал старшина.
— И магазины патронами зарядили?
— М-м… д-да.
— Все?
— Разрешите пойти проверить, товарищ гвардии лейтенант?
— Садись, — засмеялся Николай. — Потом проверишь. Точно не знаешь — никогда не докладывай. Зачем хвастать? А сейчас расскажи нам с Петром Васильевичем последние известия.