– Если мы с тобой правы, то он просто обязан быть живым. Он здесь контактное лицо, аукционный импресарио или как там у них это называется. Пока мне видятся три действующие лица: Койл, аутентификатор и владелец коллекции.
Пальцы Гарри выбивали ритм на рулевом колесе.
– Если картину из. стола Койла нарисовал Гекскамп, она должна стоить сейчас десятки тысяч долларов. По крайней мере, по оценке Уиллоу: Почему же Койл так неосмотрительно оставил ее в столе?
– Он не рассчитывал, что кто-то попадет внутрь, думал, что там она в безопасности. Возможно, он собирался вернуться раньше. Возможно, ему пришлось уехать по делам аутентификации этого дерьма. А возможно и то, что он уже продал эту коллекцию.
– Что-то многовато у тебя всяких «возможно», Карсон. Так же, как возможно, что сцену с Мари Гилбо в мотеле обставляли наспех и экспромтом.
– Похоже, что так. В этом деле вообще одни только зеркальные отражения и сплошные «возможно».
Гарри так резко нажал на тормоз перед красным сигналом светофора, что я едва не плюхнулся носом в переднюю панель.
– Мы теперь, по крайней мере, знаем, что Койл – коллекционер. И это связывает его с Гекскампом. Теперь нам остается выяснить, как Койл связан с Мари Гилбо и Хейди Уикки.
Гарри зевнул, издав звук пароходного гудка в тумане.
– Все это будет уже завтра, Карсон. А сейчас голова моя словно забита мокрым песком.
Он резко нажал на педаль газа, и мы с места рванули в сторону центра. Я глянул на часы и обратил внимание на дату. Ровно неделю назад уехала Эйва, а мне казалось, что прошел целый месяц. Гарри ни разу не заговорил со мной об этом, ограничиваясь короткими непрямыми фразами вроде: С тобой все в порядке, Карсон? или Держись, брат.
За пять лет дружбы у нас выработались определенные правила относительно личной жизни друг друга: никто ни к кому не лез в душу без приглашения. Я точно не знаю, каким образом мы пришли к такому протоколу; скорее всего к моменту нашей первой встречи он уже лежал на столе.
– Гарри?
Он сдержал зевоту.
– Что?
– Что ты думаешь по поводу отъезда Эйвы?
Он молча рулил целых три квартала, а на четвертом подъехал к бордюру и остановился под деревом. Было уже темно, и свет фар проезжавших мимо машин наполнял наш салон затейливыми тенями. Несколько секунд Гарри молча сжимал руль, затем повернулся ко мне.
– Карсон, я думаю, что Эйва – одна из самых привлекательных женщин, каких мне только доводилось встречать. Одна из самых красивых. Может быть, даже одна из самых умных. Вот что я думаю.
– В твоей роскошной похвале, Гарри, тем не менее звучит какое-то «но».