Он отвернулся к окну, за которым проносились машины.
– Гарри. Но – что?
– Но я также думаю, что она одна из самых озабоченнейших. Интересно, есть такое слово? Ну, не важно. Ей пришлось окунуться в какие-то мерзости, и главным образом не по своей вине. Ей нужно было с этим разобраться, многое понять, в том числе и что-то про себя саму, чтобы не дать своему прошлому догнать себя и лягнуть в задницу. Я думаю, что Эйва в конце концов вернется, но в данный момент она… – Он умолк, пальцы его снова забарабанили по рулю.
– Гарри? – окликнул я его.
– Считай, Карсон, что она отправилась в путешествие. Наверное, это именно то, что ей сейчас больше всего надо. И я думаю, что оно будет долгим – таким, пока она не поймет, что для нее на самом деле означает понятие «собственный дом».
Гарри снова завел машину и поехал в сторону полицейского участка. Я хотел было спросить у него, что он все-таки имеет в виду, но это был один из его гарри-измов. А гарри-измы – как постулаты дзен: если ты спрашиваешь об их смысле, значит, не в состоянии понять и ответ.
Мы поднялись к себе, потратили пятнадцать минут на заполнение бумаг и быстро ушли. За целый день пребывания под различными кондиционерами я почувствовал острую нехватку свежего воздуха; поэтому я опустил все стекла и направил фары в сторону дома. Вскоре я оказался в районе, где недавно прошел дождь и в воздухе стоял густой аромат мокрой травы. Это напомнило мне о зеленом дворике Денбери, и захотелось узнать, досталось ли ему хоть немного живительной влаги с небес.
В конце квартала я притормозил у винного магазина. Выбор вина никогда не был моей сильной стороной, но хозяин заверил меня, что калифорнийское шардоне оправдывает каждый цент из указанных на бутылке пятнадцати баксов. Картинки из комиксов на этикетке тоже не было, поэтому я согласился и спрятал вино в пакет.
Света на крыльце дома не было, зато светились окна нижнего этажа. Я припарковался и пошел к крыльцу, но по какой-то неведомой мне причине остановился и присел на ступеньки. Бутылка в руке показалась мне тяжелой, и я поставил ее рядом. Дождь все-таки побывал здесь, и растительность в саду Денбери пахла так остро и насыщенно, что разнообразие этих запахов стало ассоциироваться в моем подсознании с цветом – пурпурным, лиловым, розовым, алым… От всего этого у меня закружилась голова; я лег на деревянные доски крыльца и обхватил себя руками, словно стараясь удержать от более сильных галлюцинаций. Закрыв глаза, я вдыхал ароматы ночного сада, удивляясь тому, что воздух почему-то начинает густеть и превращаться в воду – синюю и блестящую…