На самом деле Катю его деньги не занимали вообще или интересовали очень мало, так как для того, чтобы жить, у нее было достаточно своих средств. Катя никогда не знала своего отца. Рядом с ней никогда в жизни не было мужчины старше ее по возрасту. Поэтому ей нравилось быть с Эмерсоном и ухаживать за ним. Но она приехала в Калифорнию не для этого, ее целью было получить образование. Катю интересовали колледжи и университеты штата. И пусть она не посещала подготовительные курсы, но все равно мечтала однажды стать обладательницей американского университетского диплома. И если бы Эмерсон вознамерился оказать ей в этом финансовую поддержку, девушка ничуть не была бы против.
У Эмерсона были свои причины привезти ее сюда, в свой дом. Никто из них и не помышлял о сексе или других утехах молодости. Катя была лишь куском сыра в мышеловке. Вот так просто обстояли дела.
Возможно, слово «просто» было здесь не вполне подходящим. Ведь в последнее время она стала задавать слишком много вопросов, большинство из которых сводились к одному-единственному: когда они снова вернутся в Коста-Рику?
Он пытался отвлечь девушку от этих мыслей, предлагая ей все новые и новые развлечения. Как он полагал, пока девушка веселится и улыбается, ей и в голову не придет просить об отъезде.
Для Эмерсона это стало испытанием его умения. Если бы ему пришлось уступить перед ее натиском, это было бы явным признаком того, что он начинает сдавать, предупреждением, что он потерял свое мастерство обделывать темные делишки, самым темным из которых всегда был обман.
— Что ты делаешь?
В это время она продолжала, извиваясь, закутываться в штору и настолько наклонилась вперед, что, казалось, ее вес, каким бы маленьким он ни был, вырвет карниз и обрушит ей на голову.
Эмерсон был почти уверен, что девушка оторвет штору.
— Они очень дорого стоят, — сказал он.
— Что?
— Шторы.
— Значит, я не стою их?
Он посмотрел на нее если не сердито, то с отеческим укором.
Катя ответила одной из своих озорных улыбок, когда у нее на щеках появлялись ямочки. Этим вечером она в полной мере использовала свое оружие.
Эмерсон был уверен, что внутри она смеется над ним. Два дня назад она вела себя точно так же, и точно так же мерцали ее глаза, когда во время просмотра фильма она снимала лак с ногтей на руках вместе с покрытием антикварного лакированного стола черного дерева ценой восемь тысяч долларов. Если Катя хотела, она могла располагать к себе, когда же ей что-то не нравилось, она обладала разрушительной силой стофутового пушечного ядра.
— Не помню, звонила ли ты домой сегодня? — спросил он.