Скоро Демьян ровно задышал, уснув.
- Дядя Степан, - молвил Никита, проснувшийся от их движения. – Ить его откармливать надобно, - отрок подбородком кивнул в сторону Демьяна. – А ягодами сушеными да морсом клюквенным мы его не выходим. На ноги не поставим…
- А ведь прав ты, Никитушко, - Степан задумчиво почесал голову. – Как есть, прав. Мясо надобно Демьяну, чтоб сил набраться. А только Мефодий-то не одобрит, коль прознает, что я его мясом кормил…
- Одобрит, дядя Степан, - ответил Никита, - Сам же он знает, что опосля хвори такой тяжкой человеку силов набираться надобно. А от пищи скудной, коей мы питаемся, не прибудет у него сил-то.
- И то правда, Никитка, - Степан встал и начал собираться в лес. – Кабана бы заполевать, вепря дикого. Вот, как раз и достало бы мяса, чтоб Демьяна на ноги поставить…
А ты, малец, справно разговариваешь... Чего ж молчал столько лет?
- От испуга великого я замолчал, от него же и заговорил...
Степан накинул полушубок, захлестнул стан свой кушаком широким и сунул за него сзади топор свой, а сбоку нож татарский привесил. Через плечо перекинул саадак с луком и стрелами и, кивнув на прощанье Никите, шагнул за порог…
Лес встретил Степана настороженной мертвой тишиной…
Легкий морозец приятно холодил лицо, и Степан с наслаждением вдыхал целебный дух хвои. Он шел к верховому болотному озерцу, из коего, весело журча, выбегал прозрачный ручей, спускавшийся в урман. Лесистым логом звери выходили к пашням, чтоб полакомиться на хлебных да просяных полях. Этим же логом они легко уходили обратно в большие дебри от всякой опасности. Урман был недоступен для человека – в нем об любую пору года хозяйничали вепри да рыси.
Степан углубился в чащу, созерцая мир лесной, тишиною да покоем полненный. За медно-зеленым сосняком весело рябили бородавчатые березы, дымчато плыл и таял средь белизны снежной и берез сизый осинник…Чистейший, девственно белый снег был мелко прострочен мышиными следами, там и тут – более крупные стежки соболя и горностая. Кусты малины и волчьего лыка густо опушены инеем, а под ними наброды то ли лесной куропатки, то ли тетеревов…
Степан, подходя к урману, наложил стрелу с тяжелым кованым наконечником на боевой упор лука и, пригибаясь под ветками, двинулся вдоль обреза лога, где снег сдувало легким ветерком, и он не мог выдать охотника своим скрипом под ногами. Ужо слышно было журчание ручья, вытекающего из теплого болота. Степан опробовал тугую тетиву лука и пошел, сторожко вглядываясь в густо поросший лещиной край озерца, куда звери ходили на водопой на чистую воду.