- Ой, не гневи Господа, Настена! – Степану стало немного лучше. – Все в руках евойных – и жизнь наша, и смертушка. Знать, не пришло еще мое время, Господом отмеренное, нужон еще я ему для дел земных…
- Знать, нужон, любый мой, знать, нужон. Давай-ка, я тебя потихоньку в избу сопровожу. Полежишь маленько на полатях. Что ж на землице-то сырой в крови лежать?
Обмыв спину Степана от крови, Настена помогла ему подняться. Степан мельком взглянул на татарина с отрубленной ногой и увидел, что тот в беспамятстве.
- Отвернись-ка, душа моя, - сказал он тихо Настене и, вырвав из земли саблю татарина, пронзил ею грудь раненого...
Девица взрогнула всем телом, услышав предсмертный хрип татарина, и, обняв стан суженного, проводила его в сруб и, переодев в сежую сорочку, уложила на полати, накрыв меховой полстью.
- Налей-ка мне ишо морсу, Настенька… - попросил Степан.
Но когда Настена подошла к нему с ковшиком, Степан уже спал, обняв раненую руку здоровой рукой…
Сотня Акаши ворвалась в село с первыми лучами восходящего солнца, рассчитывая застать сельчан в избах, покудова они еще не разбрелись по нивам и покосам. С диким визгом и шакальим подвыванием лохматые всадники пронеслись по селу, подняв тучи пыли, и, сдержав коней у левад, в немом удивлении встали, созерцая распахнутые ворота подворий, растворенные двери сельской церквушки…
- Бежали собаки! – со злобой прошипел сотник Акаша. Он спрыгнул с коня и, загребая закрученными кверху носами сапог уличную пыль, шагнул за ворота ближайшей избы. Отшвырнув ногой с пути старый хомут, рванул дверь. В сумраке сеней кто-то метнулся от печки, заставив сотника выдернуть из ножен кривую саблю. Увидев кошку, нырнувшую в подпол, Акаша громко выругался, озираясь. Раскрытые пустые сундуки, голые стены, голые лавки… Охваченный яростью, сотник выбежал во двор. И носом втянул запах свежей крови. Он пошел на запах и на базу увидел две телячьих шкуры, еще не просохшие от крови…
- Искать следы! – гаркнул он нукерам. – Они не ушли далеко!
Рябой десятник Алим – старший харабарчи, зная крутой норов сотника, осторожно заметил:
- Село оставлено давно – собаки разбрелись и не охраняют дворы. Люди ушли отсюда ещё вчера поутру.
Сотник и сам видел, что сельчане не сейчас покинули село, но в другие села и на боярское подворье ушли другие отряды, в коих такие же, как и у него добытчики. Но как явиться на глаза эмиру без подношений?!