- Вот хорошо, дядь Степан! У мужиков два лука есть, а с нашими-то ужо шесть будет! А меч мне взять с собою берендеев?
- Меч возьми. Им ить только в лесу несподручно биться, а на открытом месте меч - сильное оружье!
Проводив Никиту, Степан ушел за сруб, где сидел, привалившись к дереву, полоненный татарин.
- Ну что, наян, кормить тебя иль жизни решить? – Сказал Степан, присев на корточки подле пленного.
Татарин молча отвернул голову к лесу...
- Знать, не хочешь хлеба… Смерти хочешь…
- Твоя сыльный воина… - татарин скривил губы в жесткой ухмылке. – Твоя минога порубала нашая нукера! Думала, висе? Уже победыла? Нэ-ет, сабак! Висе ишо вперэди! Твоя ишо будет узнават сыла татарский сабла! Башка твой лэтыт на зэмла!
- И-и, братец! - Степан широко улыбнулся. – Моя летит ли, бабка надвое сказала! А твоя-то в моей власти! Ты-то на моей земле, а не я на твоей! И твои ханы никогда боле Русью править не будут!
- Вирошь, сабак! То наш зэмла! И хан Тохтамыш твоя людышка на колена поставит будет!
- Ну, эт мы ишо поглядим, кто на колени-то станет… Ладно, живи покуда. Сейчас не буду я судьбу твою решать… Вот придет Хасан, одноплеменник твой, вот, он пускай судьбу твою и решает!
Степан поднялся и ушел на поляну, где кипел уже людской муравейник…
В ставке на холме, поросшем духмяными травами, из каменистого ложа которого бил ключ с ледяною водой, Тохтамыш принимал беков. Великий хан возлежал на шелковых подушках, холодными глазами поглядывая на кланяющихся мурз, кивком головы указывая каждому его место. Лишь единожды полыхнули недобрым огнем глаза хана – когда в шатер шагнул буртанский оглан Кази-бей.
- Говорят, Кази-бей, у тебя есть жеребец, которого кличут Золотой Барс? Верно ли то, что он самый быстрый в Орде?
Кази-бей враз вспотел, показав потемневшие подмышки, укрытые бархатным капталом.
- Верно, Великий хан, - дрожащим голосом проскрипел буртанский оглан. – Такой конь у меня есть. Но мне не ведомо, самый ли быстрый он в Орде…
- Так что ж ты нам не кажешь своего коня? Почему мы не испытали его на состязаниях скакунов? – голос Тохтамыша звенел сталью.
Кази-бей до земли склонился, метеля ковер выкрашенною хной бородою.