- Воистину ты велик, Великий хан! – Едигей склонил голову в низком поклоне.
- Иди, мурза! – Тохтамыш повелительно махнул рукой. – Завтра будет трудный день. Мне нужно собраться с мыслями.
Едигей тихо поднялся с подушек и, кланяясь, направился в пологу, закрывавшему вход в шатер.
Но выйти не успел… В шатер, низко согнувшись, шагнул главный харабарчи Адаш.
Хан рывком сел на подушках, тяжелым взглядом буравя рябое лицо Адаша.
- Что?! – грозно спросил он, желтея глазами.
- Урусы заманили отряд Баракчи в лес… - Адаш замялся…
- И что?! – Тохтамыш спросил очень тихо, и от этого тихого голоса липкий пот ручейком побежал по спине обоих мурз.
- Урусы порубали почти всех. Вернулись две сотни израненных в битве нукеров.
- Баракча?
- Еще жив! Но жить ему осталось недолго! Он весь изрублен.
Великий хан отвалился на подушки и закрыл глаза.
Адаш и Едигей стояли, согнув тела в полупоклоне, не смея поднять головы.
Адаш, скосив глаз на нос, увидел, что на нем повисла капля пота, но не осмелился сбросить ее на ханский ковер.
- Пусть Баракчу принесут к шатру. Я выйду к нему! – после долгого тягостного молчания приказал Великий хан. – И соберите всех темников и мурз.
Адаш и Едигей вышли, с облегчением вздохнув, лишь ступив за полог.
Баракчу на окровавленном плаще внесли на холм и положили на землю, убрав ковер при входе.
Великий хан вышел из шатра, и юртджи тут же вынес и положил позади него валик из войлока, обтянутый ковровой тканью. Тохтамыш присел на валик и склонил свое лунообразное лицо над поверженным в бою тысяцким.
- Как это случилось, мурза? – спросил он Баракчу.
- Нукеры не могут сражаться в лесу, - слабым голосом ответил тысяцкий. – Мы не должны были входить в лес. Русы были за каждым деревом и били нас топорами. Саблей же среди веток не размахнешься… Не пускай нукеров в лес, Великий…
Баракча замолчал… Его голова безвольно повернулась набок. Тело дрогнуло и расслабилось… Великий воин испустил дух…
Его нукеры стояли у подножия шатра, выстроившись в две шеренги. Многие поддерживали друг друга, чтобы не свалиться от ран.