– Ее зовут Эльвира де Фос, – закончила Флора. – Только она может внушать подозрения, и я их разделяю. В ней есть что-то, что мне очень не нравится.
– Вам не откажешь в уме, Флора. На мой вкус, у вас его даже слишком много, но при данных обстоятельствах я этому рад. Так вот слушайте меня внимательно: если с королевой что-то случится, вы будете держать ответ передо мной!
– Это будет несправедливо, но я могу вас понять. Вы ведь ее любите, не так ли? Как только я нашла ее портрет, я все поняла.
– Я повторяю вам, что это был не ее портрет и что я не из тех, кто любит упражняться в искусстве лжи. Однако вы сказали правду: я люблю ее. Нам незачем сейчас лукавить друг перед другом. И раз вам хватило смелости добраться до самой королевы, следите во все глаза! Иначе…
Флора, успокаивая Рено, положила ему на плечо руку и посмотрела на него ясным и совершенно искренним взглядом:
– Буду следить, обещаю! Потому что я ваша должница.
В канун Пятидесятницы воины, рыцари и дамы поднялись на борт «Монжуа», и корабль взял курс к выходу из залива Лимасол, где была назначена встреча всех судов, зимовавших в порту Пафоса и в других портах южного побережья острова. Могучая, громадная армада, сто восемьдесят больших и малых судов – военных кораблей, галер, шаланд и барж – покачивались на морских волнах, трепеща, словно бы от нетерпения, яркими разноцветными парусами. Воистину впечатляющее зрелище, которому дивились летающие вокруг белые чайки. Под прощальные взмахи их крыльев двинулись воевать во славу Господа силы латинского Востока и его матери Франции!
Но почему же, едва они вышли в открытое море, поднялся встречный ветер, началась буря и разметала корабли, направив часть из них к сирийскому берегу? Хорошо еще, что добрались они до него целыми и невредимыми! Но как замедлило это продвижение к Египту! Две трети кораблей крестоносцев было рассеяно, и одни из них оказались в Аккре, другие – в Яффе, третьи – в Кесарии, откуда им пришлось вновь пускаться в путь и догонять с опозданием корабли короля и папского легата, которые следовали за судами тамплиеров и госпитальеров.
«Монжуа» снялся с якоря 30 мая 1249 года. Пять дней спустя в синих волнах появились желтые полосы: Нил, распавшись на рукава, смешивал свои мутные воды с морскими. Корабли бросили якоря неподалеку от Дамьетты. Этот город Людовик выбрал как ключ к Египту, он должен был открыть ему дорогу на Каир.
В самом деле, лучшего места было не найти: Дамьетта находилась между самым широким судоходным рукавом Нила и большим озером Менсалех, соединявшимся с морем двумя каналами. Дамьетта была большим портом, где охотно причаливали купеческие корабли, потому что речной путь до Каира был удобнее сухопутного: от Александрии приходилось везти товары по пустыне. К тому же берег, простиравшийся на запад от города, был песчаным, а значит, и небольшие суда могли причалить к нему и разгрузиться. Берег этот был отделен от Дамьетты еще одним узким нильским рукавом, поэтому грузы в город переносили по двум понтонным мостам, которые были через него перекинуты.