Рено, или Проклятие

День уже клонился к вечеру, когда Рено наконец-то его увидел – за проселочной дорогой, что вилась вдоль берега реки Йонны, возвышался грозный замок с мощными стенами и четырьмя могучими башнями с узкими бойницами. Вокруг него плащом раскинулись виноградники, оттеснив мохнатый лес к вершине холма. Легкий ветерок, прилетавший с подернутого темнотой востока, играл черно-белым стягом с красным восьмиконечным крестом. По другую сторону реки виднелись островерхие крыши, колокольни и крепостные валы Жуаньи, городка, охранявшего выстроенный когда-то римлянами каменный мост через Йонну.

Юный путник облегченно вздохнул. Семь лье, которые он прошел, пустившись в путь с раннего утра, давали о себе знать: ноги, обутые в грубые сандалии, жутко устали. Но, пожалуй, тяжелее всего ему было преодолеть последнее лье, после переправы через реку у Сен-Обэн. Ох уж эта переправа… Жадный перевозчик, не испытывая ни малейшего почтения к его монашеской рясе, не единожды пытался завладеть холщовым мешком, который Рено всю дорогу тащил на плече. Ему насилу удалось убедить разбойника, что в мешке не сокровища, а всего-навсего перевязанная гибкой лозой кипа пергаментных листов, которую он должен отдать в монастырь Святого Фомы! Сколько времени было потрачено, прежде чем упрямый скряга согласился посадить его в свой ялик, похожий на ореховую скорлупку… Правда, может, дело было не только в жадности, но и в страхе: перевозчика напугали широкие плечи молодого монаха. Но в конце концов Рено все-таки перебрался через Йонну на лодке и снова пошел своей дорогой вдоль реки, петляя вместе с ней. Ноги у него застыли от холода. Он не привык к сандалиям, левая к тому же еще и натирала, и он со вздохом вспоминал об оставленных в Туре сапогах. Но странно бы выглядел монах в рясе и в сапогах. Кто бы ему поверил? Сапоги и сутану носят разве что князья церкви…

Последнее усилие, и Рено остановился у ворот, над которыми красовался каменный восьмиконечный крест. Висел здесь и колокол, как у ворот любого монастыря; чтобы попасть внутрь, нужно было лишь потянуть за веревку. Ни рвов, ни подъемных мостов вокруг обители монахов-воинов не было видно, они трудились на земле, как крестьяне, но в сражениях бились, как настоящие воины, которыми никогда не переставали быть. Брат-сержант в грубой черной рясе с красным крестом, освещая пространство факелом, открыл ворота, окинул гостя взглядом, пожелал ему мира и осведомился, что тому надобно.

– Увидеться с братом Адамом… Он по-прежнему командор вашего ордена?