Когда-то, когда она только появилась в Ратном, ее порой возмущали и ужасали некоторые поступки Корнея, противоестественными казались, нелюдскими какими-то, пока свекровь не объяснила ей разницу между обычным человеком и начальным. Молодая Анна долго не могла понять, зачем сотнику нужно идти против людских и божеских законов, зачем свои чувства корежить — ведь видела же, что нелегко ему иные решения даются. А с недавних пор она стала замечать то же самое и за сыном. Не учил его никто этому, откуда что только бралось… Не учил? А как же долгие разговоры деда с внуком? Когда вдвоем подолгу в горнице запирались, когда и Лавра для совета звали, но зачастую после таких бесед и дед, и внук задумчивыми ходили.
Вот и сейчас не признать правоту Филимона было нельзя, согласиться с ним — поступить противно тому, что она и другие взрослые женщины внушали девицам. Но вдруг, как ответ на ее сомнения, в памяти всплыло страшноватенькое присловье Мишани: «Надейся на лучшее, а готовься к худшему». Так вслух и произнесла:
— Что ж, выходит, надеяться надо на лучшее, а готовиться-то к худшему?
Филимон не то удивленно, не то подтверждающе крякнул и согласился:
— Мудра-а-а ты, Анюта, и впрямь — боярыня. А на то, что кто-то что-то скажет или подумает — наплюй! Неважно, что языки дурные треплют, главное, что мы ко всему готовы.
После такого напутствия действительно умудренного жизненным опытом человека мысли к насущным делам повернулись уже легко:
— Достроят казарму — место будет, но на голую лавку страждущего не положишь — значит, постели нужны.
— Постели — самое малое, ты о другом подумай, Анюта. — Филимон, кряхтя, поерзал на бревне, устраиваясь поудобнее. — Кто за ними ходить станет? Юлька не управится — ей бы только успеть повязки сменить да снадобья нужные приготовить. А кормить-поить, постели перестилать, помочь нужду справить? Да даже просто рядом посидеть, поговорить, от боли отвлечь — мальчишки же еще. Сама знаешь, и привычным к ранам воинам порой лихо бывает, а уж отроку, да в первый раз…
— Твоя правда, дядька Филимон, — вздохнула Анна. — Привыкла я в Ратном, что за ранеными их родные в семьях ухаживают, не подумала об этом. Спасибо, указал.
— Ну все сразу не охватишь, у тебя и так забот хватает, как только успеваешь. — Старый ратник успокаивающе похлопал боярыню по руке, лежавшей на бревне рядом с ним. — На то мы и наставники, чтобы помогать да подсказывать. Не только отрокам наша наука нужна, и тебе, вишь, пригодилась, — довольно усмехнулся он. — Ты сама на все не разорвешься; баб, по этой части опытных, в крепости мало, а холопкам уход не доверишь — вдруг не уследят. Тут свои нужны, родные да любящие. Поняла, к чему я веду?