«Явился не запылился! Сокол ясный, кобель блудливый… Нет, ну где же тут справедливость? Бабу за такое поведение всенепременно потаскухой ославили бы, а если муж в блуде преизряден да удачлив, так даже и гордиться этим может!»
— Здрава будь, Анюта, — голос Глеба, едва только он увидел Арину, сделался каким-то мягким, глубоким и призывно-тягучим, — и ты, Аринушка.
— Глеб! — предостерегающе прикрикнула вместо приветствия Анна. — Даже и не думай!
— А что такое, Анюта? — Глеб вздернул брови в притворном изумлении. — Я что? Я ничего!
И тут же, в полном противоречии со своими словами, выпятил грудь, заложил большие пальцы рук за пояс и окинул Арину масленым взглядом, слегка поводя плечами из стороны в сторону.
— На эдакую красу поглядеть с приятностью вовсе и не грех.
Слова были обращены вроде бы и Анне, но глядел наставник при этом только на Арину. Анна снова было собралась прикрикнуть, хотя уже и чувствовала, что криком здесь не поможешь, да и само повышение голоса — свидетельство беспомощности (ну нет у баб средства против Глебовых «заходов»!), как вдруг…
Что-то пошло не так. Вернее, «не так» было все! Обычно, когда муж вот эдак заложит пальцы за пояс, да поведет плечами, да глянет, женские руки в ответ сами собой тянутся оправить волосы, головной убор или одежду — «древнейший разговор на языке без слов». Не разумы — тела разговаривают. Плоти нет дела до приличий, запретов и обычаев, она свое дело знает — лучшее потомство от лучшего самца рождается, и ответ на его призыв проистекает помимо разума. А как самец Глеб был хорош, слов нет, как хорош! Но ТАКОЕ Анна наблюдала впервые.
Не любила боярыня сквернословия — и грех это, да и просто не нравилось, но сейчас чуть было не произнесла вслух любимое Фролово: «Вот те и хрен — не болит, а красный!» Руки Арины даже и не дернулись ответить на «языке без слов». Она смотрела на Глеба спокойно, даже доброжелательно, но так, как смотрят, к примеру, на петуха, дерущего глотку на заборе: перья яркие, голос звонкий, кур топчет исправно — значит, в котел пока ему рано, пусть красуется. А что еще возьмешь с петуха? Ну разве что перед соседями погордиться — вот, мол, у нас какой красавец, не то что ваш заморыш!
— Здрав будь и ты, муж честной, — не сказала — пропела Аринка в ответ на его приветствие, вроде и ласково, но так, что уважительное «муж честной» прозвучало чуть ли не издевкой, словно обращено было к безусому мальчишке, вздумавшему изображать из себя зрелого мужа. Сказала и глянула вопросительно на Анну: «Мы куда-то шли? Идем дальше или задержимся с ЭТИМ?»