Анька повторила, потом, по требованию Арины еще раз, и еще… Постепенно речь ее становилась размеренной, плавной, даже напевной — заучиваемое правило начало превращаться в наговор, безотказно действующий помимо сознания. Арина этого и добивалась — девчонку нужно было довести до того, чтобы уже первые слова: «Как женщина себя чувствует…» — заставляли ее переходить в «состояние боярышни». Разумеется, получится это не сразу и, скорее всего, не быстро, но начало было положено. Анька ее услышала и, главное, ПОВЕРИЛА!
Аринка незаметно перевела дух. Это перед своей негаданной ученицей она уверенность изображала, а у самой только что поджилки не тряслись — впервые она кого-то УЧИЛА… до этого разве что сестренок. Но тут иное было: оказалось, это новое, увлекательное и неожиданно очень интересное дело. С Анькой сейчас она словно по тонкому льду шла и с радостью видела — получается! Девчонка на глазах будто другим боком поворачивалась: совсем не дура ведь! Вот и ее тут, как и Андрея, НЕ УВИДЕЛИ. Понятно, для того чтобы Анютка изменилась и усвоила то, что ей сейчас рассказывала Аринка, одной этой беседы недостаточно, за один раз не научишь, но все-таки, все-таки!
И еще одно. Как бы увлеченно ни занималась Аринка с Анькой, а то, что от нее про Алексея услышала, мимо не пропустила… еще бы! Рудный воевода!
«Господи, неужто и вправду тот самый Рудный воевода, про которого дядька Путята сказывал? Вот никогда бы не подумала, что встречу его, да еще где… Хотя… воины всегда воина оценят, это для них главное, а прочее все неважно… И после этого мне будут рассказывать, что Андрея за лютость в бою сторонятся? — не удержавшись, усмехнулась она про себя. — Недаром мне в Алексее сам Путята почудился. Такого мимо не пропустишь. Силен, ой силен! И сразу понимаешь, что необычен он, и видел многое, и ума явно недюжинного. Но ТАКОГО я не ожидала: надлом какой-то в нем есть, что-то очень уж тяжкое он пережил… А Анна… Да, вот теперь понятно: Анна для него опора, спасение, она же его к жизни возвращает! А он для Анны… ах ты, боже мой, это ж он мне отповедь не за себя давал, а за Анну — он на любого кинуться готов, кто не то чтобы опасностью для нее может стать, а просто неудовольствие ее вызвать! Я и не поняла сразу. А боярыня-то только с ним и может себе позволить женщиной быть… просто женщиной, а не боярыней.
Ну-ну, Анюта, что-то ты мне еще поведаешь? Похоже, знаешь ты много, хоть и сама себе в том отчета не отдаешь. Ну да, при „дурочке“-то не стесняются особо, за словами не следят. Но выпытывать у нее нельзя, сама расскажет…»