— Тетка Вея, да мы…
— Ты, Свана, свое сегодня отговорила, теперь молчи и слушай! Вы что, забыли, что Лавра с Заглядой Сам[7] свел? Ладно, дома, в Куньем, про это не говорили, но тут-то, поди, слышали, как на празднике косматый ее выбрал, а Лавр спас. Хозяин им тогда друг на друга указал, любовь им даровал, да такую, что Загляда через волю отца нашего переступила, а вы, дурищи, между ними встревать вздумали? Или слыхали про то, да мимо ушей пропустили? Зря вы это, бабоньки, ой, зря. Дедушко их сам соединил, а вы по глупости Ему противоречить вздумали? Забыли, что бывает с теми, кто Его прогневает? Думаете, новую веру приняли и от Него спрятались? Да никакой священник вас от овсяника не спрячет. И тогдашний поп только хозяйскую волю выполнил, обвенчал тех, кого Он свел, и нынешний ничего против Самого сделать не сможет. Так что помалкивайте да радуйтесь, что легко отделались — Демкиным кнутом Хозяин вас, пустоголовых, предупреждает, чтобы не смели Его волю рушить.
«Хозяин? Ах да, так по старой вере медведя величают. Христианство-то их силой принять заставили, а в сердце веру так не примешь… Но при чем тут Хозяин? Кого это он с Лавром свел? Загляда какая-то… Ой, ну да, говорила же мне Плава — Татьяну так до крещения звали. Интересно, что там за история у них приключилась, надо будет спросить потом… хоть ту же Вею. Но теперь понятно, отчего Демка за кнут схватился — не иначе, они его мать как-то задели, тут любой сын кинулся бы. Да и на отца он из-за того же кинулся, его виноватым считает, не иначе. Видно, есть за что…»
А сестра Татьяны, выйдя из подклета, теперь отчитывала, опять во весь голос, одну из баб постарше, которая попыталась было заступиться за пострадавших молодух.
— Не Демьян сказился, а дуры эти! Да и вы с Дареной не лучше! Кто их надоумил, что не ваше вас касаемо? Не вы ли нос суете, куда не просят? Всполошились, как куры, к которым хорек залез, чужое добро считаете, будто вас спрашивают. — Вея презрительно фыркнула. — Вся разница, что вы потихоньку шипите, а эти свиристелки встали тут у всех на виду да, никого не стесняясь, давай языком чесать, как и кого боярин отделил… Его воля! Решит все отдать — никого не спросит!
— Тебе легко говорить, ты отсюда уезжаешь, своим домом жить будешь, а мы тут остаемся, — попыталась было возразить ей незадачливая защитница, но разошедшаяся Вея и раньше, видать, не особо-то считалась с родственницами, а уж накануне переезда в крепость вслед за мужем — наставником отроков и подавно молчать не собиралась:
— Вот именно, вам здесь оставаться. Хоть бы одна задумалась, стоит ли гадить там, где жить собираетесь. Так нет, и сами Загляду намеками да смешками изводите, и этим вертихвосткам нашептали. Они и понесли, что хозяйка здесь — квашня неповоротливая, что из-за нее и все Кунье сожгли, и они молодыми овдовели. Мол, и Загляде с их несчастья своего счастья не видать — коли мужу не нужна, значит, так ей и надо. Не твои ли с Дареной слова повторяли? — сурово глянула она на тревожно озирающуюся бабу. — Да не бегай глазами-то, не до нас сейчас, Демку вон повели… — махнула она рукой. — Это ж надо было додуматься — на весь двор рассуждать, что Загляда мужу опротивела и ему молодую надо, чтоб еще детей родила. Чуть не подрались через это, про все в запале забыли, расшумелись, Демка-то услышал, что они про мать с отцом треплют, ну и кинулся с кнутом всех охаживать не разбираясь.