— У тебя одни и те же отговорки! — воскликнула Фрэн. — Папа, я не могу быть теперь одна, Джим должен быть рядом со мной. Я должна знать, что он будет в соседней комнате, когда сестра выйдет сказать, кто у меня родился — мальчик или девочка. Как бы ты ни был занят, но ты же был, когда мама рожала нас!
— Да, детка, — согласился он, — но у политиков жизнь не такая, как у бизнесменов.
— Я уже не знаю, что и думать, папа, — призналась Фрэн. — Ты только скажи мне — может, Джим не хочет жить со мной и сам просится в эти поездки на другой конец света?
— Фрэнсис! Надеюсь, ты и сама прекрасно знаешь ответ! — Казалось, его поразил ее вопрос.
— Я боюсь, папа, — продолжала она, — боюсь рожать одна, боюсь, что Джим давно разлюбил меня и только делает вид, что я нужна ему, что я разочаровала его, как жена. Я твержу себе, что мое дурное настроение из-за беременности, но, сказать по правде, все это я чувствовала уже давно.
Он перегнулся через столик и успокаивающе погладил ее по руке.
— Через несколько дней приедет Джим. Подожди, посмотри. Да он с ума сойдет от радости, узнав о ребенке, и все твои страхи рассеятся сами собой. Знаешь, рождение ребенка способно потрясти не только женщину.
— Надеюсь, ты прав, — попыталась она улыбнуться.
— Уверен, что прав, — убежденно сказал он. — Подожди и посмотри.
Предсказания Колби не сбылись — известие о беременности Фрэн не изменило Линда. Он попытался изобразить радость, когда Фрэн сказала ему о ребенке, но она почувствовала его безразличие.
— Разве ты не хочешь ребенка, Джим? — спросила она, лежа рядом с ним в ночной темноте.
— Ну, разумеется, хочу, — принялся уверять он. — Что это пришло тебе в голову?
— Не знаю. Просто ты совсем не кажешься счастливым, вот и все, — тихо сказала она.
— Я не умею шумно выражать свои чувства, — ответил он, — к тому же мне еще не доводилось быть отцом. Я даже не знаю, как нужно обращаться с детьми. Ведь это чертовски большая ответственность! Но я счастлив, правда, счастлив.
— Знаю. Просто мне казалось, что ты больше обрадуешься.
Он приподнялся в темноте и поцеловал ее.
— Ну что ты, конечно, я счастлив, — повторил он. — А скажи-ка… доктор не говорил тебе, можно ли… — Он запнулся и, просунув руку под ночную сорочку, начал поглаживать ее грудь.
— Он сказал, что до семи месяцев можно, если, конечно, не будет осложнений. — Фрэн не была расположена заниматься сейчас любовью — она устала и была сильно раздосадована тем, как он воспринял весть о ее беременности. Но ей так хотелось быть ближе к нему, как угодно, но только ближе. Лежа на спине, она вдруг с мучительным чувством обнаружила, что ей неприятны его ласки. Она пыталась ощутить хоть какое-то удовольствие от его прикосновений, но напрасно, он был уже сверху, нетерпеливо стягивал ее ночную сорочку, и она вздрогнула, когда он вошел в нее. Она хотела было сказать ему, что она еще не готова, но он уже овладел ею, с непреклонностью, которая была для нее совершенно неожиданна.