– Что же там, за поворотом?
– Я пробовал разведать, сэр, послал туда ребят, но их вернули. Вернули очень вежливо, но очень настойчиво.
– Скрывают что-то от нас союзнички.
Фредериксон почесал под повязкой:
– Ой, не верю я им ни на йоту, сэр.
– Так же, как и я. А где их обоз?
– В поле зрения нет ни одной фуры, сэр.
Французской пехоте и кавалеристам нужен провиант, лошадям – фураж, но Шарп не видел телег. У заветного поворота группа улан топтала траву.
– Ваших парней остановили они?
– Да. Кружат всё, никак не обойдёшь.
– Пошлите пару человек ближе к ночи.
– Так точно, сэр. Я слышал, нас пригласили на ужин?
Шарп ухмыльнулся:
– Вы приболели и придти не сможете, но я передам ваши извинения.
Разговор длился минут десять. По мере того, как садилось солнце, возвращался холод, и Шарп собрался уходить. Задержавшись на верхней ступеньке, он повернулся к Фредериксону:
– Вы не в обиде, что я лишил вас удовольствия пообщаться с французами?
– Завтра, сэр, мы с ними наверстаем упущенное. – подобно Шарпу, капитан мало верил в то, что с французами удастся разойтись по-хорошему.
Фартингдейл одобрил усилия Шарпа по укреплению обороны, хотя, как подозревал майор, мотивы сэра Огастеса были далеки то тех, которыми руководствовался он сам, что Фартингдейл и продемонстрировал, снабдив Шарпа сентенцией из нетленного «Наставления»:
– «Нижние чины, буде они заняты работой, не склонны к моральной распущенности.»
Шарпа раздирали противоречивые чувства. Интуиция кричала ему в уши, била в барабаны: будет бой! Разум успокаивал: какой бой, какая война? У французов веские причины быть здесь, те же, что и у британцев. Как только будут пойманы последние дезертиры, стороны расстанутся к обоюдному удовлетворению. Чистая логика. Однако инстинкт, неподвластный никакой логике, инстинкт, столько раз спасавший Шарпу жизнь, не унимался. Сэр Огастес высмеял опасения Шарпа и запретил посылать гонца к Нэну:
– Горстка французской кавалерии и пехоты! Не делайте из мухи слона, Шарп!
С этими словами Фартингдейл удалился к себе в комнаты, те самые, что до него облюбовал Потофе, и стрелок успел мимоходом заметить Жозефину, наслаждающуюся закатом на пристроенном кем-то из прежних владельцев замка балконе.
Спустившись во двор, Шарп велел согреть воды. Сняв зелёную куртку, он опустил помочи рейтузов и стянул с себя пропотевшую рубаху. Дэниел Хэгмен беззубо улыбнулся командиру и поднял его куртку:
– Почистить, сэр?
– Я сам, Дэн.
– Помози, Господи, вы – тот ещё майор, сэр!
Хэгмен был старше всех в роте Шарпа. Ему было около пятидесяти. Возраст, опыт и мастерство давали ветерану право на некоторую фамильярность в общении с командиром.