– Вы идёте харчиться по-благородному, сэр. Вам нельзя выглядеть, как трубочист. – рассуждал Хэгмен, оттирая пятнышко крови, – Благородные, они простоты не любят, сэр.
Шарп ухмыльнулся. Из брючного кармана он достал бритву, раскрыл и с неудовольствием осмотрел сточенное лезвие. Надо бы новую. Слегка подправив её на голенище, майор намочил лицо и, не заморачиваясь поисками мыла, начал бриться.
– Винтовка моя у тебя, Дэн?
– У меня, сэр. Вернуть?
– Нет, раз я «иду харчиться по-благородному»
– Благородные едят ножом и вилкой, сэр. Вас тоже заставят.
– Заставят, Дэн.
– Сквайр наш, тот без вилки ни-ни, ни кусочка.
Родом Хэгмен был из Чешира, где браконьерствовал потихоньку, пока не попался егерям этого самого сквайра. Так Хэгмен оказался в армии.
– А по мне, сэр, кабы Господь хотел, чтобы я ел вилкой, Он не оснастил бы меня пальцами.
Фузилёры набрали в конюшне соломы и развели костёр, неожиданно подчеркнувший сгущающиеся сумерки. Перед тем, как облачиться в рубашку, Шарп обтёр ею лицо. Пока он натягивал на плечи подтяжки трофейных кавалерийских лосин, Хэгмен отряхнул куртку и подал ему:
– Чище, чем от прачки, сэр.
– Спасибо, Дэн.
Перекрещивающиеся ремни, патронная сумка. Кушак, палаш. Майор Шарп во всей красе. Вмятину на кивере он выпрямил ударом кулака. Хэгмен кивнул на донжон:
– Его лордство прётся сюда. Замаял. Весь вечер гоняет нас по ступеням вверх-вниз, вверх-вниз. То ему дровишек для камина, то пожрать леди. Эта леди случаем не та, с которой вы тогда, под Талаверой… А, сэр?
– Она.
– А его лордство в курсе, что не первый седлает кобылку?
Шарп усмехнулся:
– Нет.
– Оно и правильно. Меньше знаешь, крепче спишь.
Хэгмен испарился. Появился сэр Огастес.
– Шарп!
Майора передёрнуло. Резкий голос Фартингдейла скоро будет сниться ему в кошмарах.
– Сэр?
– Выступаем в течение часа, ясно?
– Да, сэр.
– Моя благородная супруга будет сопровождать меня. Извольте довести до сведения господ офицеров, что я жду от них трезвости и скромности. Не стоит забывать о правилах приличия.
– Да, сэр.
Выразительно поднятые брови сэра Огастеса не давали усомниться в том, кому предназначалось внушение. Шарп – не джентльмен, следовательно, подвержен пьянству.
– Сэр! – прокричал караульный.
– В чём дело? – сэр Огастес поморщился. Он терпеть не мог, когда его перебивали.
– Едет французский офицер. Не один, сэр.
– Сколько их? – спросил Шарп.
– С дюжину, сэр.
Будь на то воля Шарпа, он не впустил бы французов внутрь замка, дабы не раскрывать всей ничтожности обороны. Он бы выехал к ним сам. Фартингдейл, однако, приказал часовым расступиться. Шарп спешно сделал знак ракетчикам, толпящимся у конюшни, скрыться с глаз долой. Возможно, их существование уже не было тайной для Дюбретона. Рядовые обеих сторон общались свободно, кто-то мог сболтнуть. Шарпу оставалось уповать лишь на недоверчивость вражеских солдат и на трудности перевода.