Хейксвелл взял из тайника ровно столько, сколько требовалось, чтобы вымостить путь на свободу и прожить пару недель, ни в чём себе не отказывая.
Рассудив по гулу битвы, что в донжоне мало красномундирников, но приступил к осуществлению своего плана.
Монета вылетела из тьмы и, отскочив от стены, запрыгала по ступенькам. Часовые, чьё внимание было занято идущей наверху схваткой, отвлеклись на звон и обомлели. Золото!
Второй кружок блеснул в свете факелов и скатился вниз. Караульный побежал за монетами. Его товарищ, завидуя удаче приятеля, выкрикнул предостережение. Целая жменя золота брызнула по камням, и часовые (которых оставалось лишь двое) отбросили осторожность и, встав на карачки, принялись собирать деньги. Много денег! Больше, чем служивый мог получить за пять лет солдатчины.
Наблюдавший за ними из мрака Хейксвелл скомандовал дезертирам:
– Давайте!
Волна дурнопахнущих, грязных, полуголых тел перехлестнула через заграждение. Один из часовых успел поднять мушкет и выстрелить. Ближайшего дезертира отбросило на баррикаду с пулей в голове, но другие растерзали караульных.
Обадия неторопливо перелез через барьер и, приказав своим оборванцам ждать, поднялся по лестнице. Чтобы золото не брякало, сумку приходилось придерживать. Хейксвелл опасливо выглянул в коридор. Людей там не было, зато у стен располагались аккуратно сложенные ранцы с шинелями и (О, чудо!) мушкеты. Отобранное у бандитов Потофе оружие зарядили, взвели и принесли сюда по указанию Шарпа на случай, если понадобится отстреливаться от следующих по пятам французов. Разведка южного пролома, так выручившего Обадию пару дней назад, не обнадёжила. Лаз охранялся двадцатью обломами. Двор, напротив, был пуст, не считая трупов и загадочных дымящихся штуковин. Прихватив по пути шинель, Обадия вернулся к своим:
– В проходе одёжки и мушкеты. Разбирайте, ребятушки, и айда за мной!
Хейксвелл не изощрялся в замыслах: проскочить двор, перемахнуть остатки восточной стены и шмыгнуть в заросли справа, а там посмотрим. С деньгами ему везде будут рады.
– Меня нельзя убить, парни. А если вы со мной, то и вас тоже.
Во дворе по-прежнему не было ни единой живой души. Смирно лежали убитые, коптили непонятные тубы. Обадия Хейксвелл очень хотел жить, и вот он – его шанс выжить. Бывший сержант хихикнул и сдул упавшую на глаза сальную прядь. Обадию Хейксвелла невозможно убить.
– За мной!
Они выбежали во двор. Голые ступни скользили в крови. Свой выбор дезертиры сделали. Бесплодные заснеженные холмы на юге лучше расстрела. Хейксвелл первым перебрался через обломки и, нырнув в колючую поросль, напоролся на испанского солдата. Не успев удивиться, откуда взялось это странное существо в шинели на голое тело, испанец машинально направил на него разряженное ружьё.