Боги вне подозрений (Шумская) - страница 229


Группа протекторов Нарры быстрым шагом выходила из храма. Кстати, делать это надо было по другой дороге, чем та, которая вела в святилище. Цель перед командой была поставлена, и переполнявшая мужчин энергия требовала немедленных действий. Рамия они оставили при храме, вместо него прихватив рисунок, который с него еще вчера для информаторов быстренько сделал один из тех художников, что работали сейчас над подновлением росписей. Очень похоже получилось.

– А почему Храм Разбитой Чашки? – Гархаэт наконец-то смог задать вопрос, мучивший его вот уже с полчаса. – Что за название такое? Архитектура у него, что ли, столь оригинальная?

– Потрясающе, – возмутился Шерши. – Рыжий, ты что, прогуливал все занятия, кроме физической подготовки?

– Их порой тоже, – нимало не смутившись, пошутил тот в ответ. – Ты лучше объясни, чем возмущаться. В конце концов, ты духовник, это твоя прямая обязанность.

– Вы занятия прогуливаете, а мне тут преподавателем подрабатывать? Ладно, слушай. Как вы знаете, Сайенсен весьма любит полюбоваться на прекрасное. Не так уж важно, что это – восхитительные в своей красоте девы, чувственный танец, чудесная картина, завораживающее мастерство воина или поражающий душу природный пейзаж. И вот однажды Сайенсен, удобно устроившись в кресле в своем небесном – или правильнее будет сказать духовном, ибо он расположен не в небе, а в неком для нас недоступном энергетическом пространстве, но это вы и так знаете, равно как и то, что небесным его называют для простоты восприятия, – дворце. Попивал самый лучший в мире казнноский кофе и слушал, как молодой вдохновенный драматург читает свою пьесу взыскательному режиссеру театра Белой Горы[21]. Юношу звали Лекас Марцус. И тогда его никто еще не знал. У него были пепельного цвета волосы и восторженный, быстро меняющий интонации голос. И читал он свое произведение так, что оба слушателя застыли, завороженные историей и тем, как она была рассказана. И когда молодой Лекас Марцус дошел до развязки, пораженный Сайенсен выронил из своих пальцев чашку. И на месте, где она упала, построили храм, посвященный исключительно вдохновению. Той искорке, которая зарождается в сердцах поэтов, художников и музыкантов, писателей, танцовщиков и режиссеров, словом, всех тех, кому мы обязаны тем наслаждением, которое зовем искусством, – рассказчик немного подумал и добавил: – Ну и всем тем, что могло бы им стать.

Мужчины засмеялись, поняв намек.

– В любом случае практически во всем том, что было создано с этим чувством, – вздохнул Ро, – есть эта искорка. Другое дело, что и мастерство, и талант тоже должны быть. Но начинается все с вдохновения.