— И что же ответил король?
— Да ну, так, посмеялся. Гм. Но мы отвлеклись, однако. Есть у тебя долги?
— Сущие пустяки, стыдно даже сказать…
— Ну-ну, ты не стесняйся!
— Но, право же, у меня и в мыслях не было вас затруднять… Я задолжал одному своему другу пятьсот крон, только и всего. Надеюсь, это останется между нами…
— И думать не думай! Я все улажу. У моего зятя не будет долгов! А у кого ты занял?
— У Хермана Фройтигера.
— А, так ты с ним знаком! Превосходный малый, я знаю его по клубу…
В дверь заглянула фру Рандель.
— Я не помешала? — спросила она сладко. — Уладили вы свои дела? Кушать подано!
Директор Рандель величаво поднялся.
— Зови сюда Дагмар, — велел он жене. Явилась стыдливо краснеющая Дагмар.
— Ну, дочь моя, — сказал директор Рандель, — вот тебе муж, люби его. Я надеюсь, что вы составите счастье друг друга. А мне хочется припомнить вам стишок из старинной книжки псалмов:
Кто прелюбы сотворит,
В вечном пламени сгорит…
Верные слова, на себе проверил. Гм! Ну, а теперь, господа, не угодно ли закусить?
О помолвке объявили на большом званом обеде, который директор Рандель дал в честь именин Дагмар. В качестве главного блюда был подан министр Лундстрем, дальний родственник Дагмар по покойной матери. Он-то и вел к столу хозяйку. Директор Рандель не забыл пригласить и коллег Арвида — Донкера и Маркеля. Прочие же были дети, зятья, невестки и вся ближайшая родня Якоба Ранделя: пастор Харальд Рандель, старший сын с женой, урожденной Платин, и сам Платин, богатый тесть, со своей супругой; и Хуго Рандель, архитектор, с женой и богатым тестем; и сестры Дагмар, Ева фон Пестель с мужем, лейтенантом гусарского его высочества полка, и Маргит Линдман с мужем, многообещающим юным негоциантом; и много, много кого еще… Фройтигера тоже позвали.
После трапезы Маркель попытался было завести с министром Лундстремом разговор о норвежском вопросе. «Гм, гм», — ответствовал ему министр.
…И начались танцы…
Домой Арвиду было по пути с Маркелем.
Маркель сказал:
— Сознаюсь, я в сомненье относительно положения дел твоего тестя. Я думал, что он вот-вот обанкротится. Но кто знает? Он может еще год-другой продержаться на родне и связях. Правда, надолго его вряд ли хватит…
На углу они распрощались.
— А ведь ты был прав, — сказал Арвид. — Нам не дано выбирать!
— Нет, куда уж там. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи!
Арвид Шернблум побрел домой.
Как всегда, он завел часы и повесил их на гвоздик над кроватью. Потом он положил ключи, бумажник и записную книжку на столик подле постели. Из записной книжки выпал листок бумаги.