Она была бездетна.
Фру Рандель одарила господина Шернблума нежной, материнской, и вместе слегка двусмысленной улыбкой.
— О, — сказала она, — Дагмар нас предупредила, что вы будете. Муж вас ждет в кабинете. Сюда, пожалуйте!
Она прошла вперед, указывая дорогу.
— Якоб! — крикнула она. — Я-а-коб!
Директор Рандель уже стоял в дверях:
— А, господин Шернблум. Милости прошу. Дагмар мне уже рассказала, что к чему. Не желаете ли стаканчик пуншу?
— Благодарствую.
Директор Рандель был мужчина за шестьдесят, почтенную рыжеватую бородку украшала слева белая прядь. Голова была седая.
— Так-так, — говорил он. — Вы, стало быть, газетчик. В наши времена газетчикам приходилось совсем туго, нынче полегчало. И все же… Н-да… две тысячи четыреста в год, да мои две тысячи, итого четыре тысячи четыреста, не разживешься. Но смолоду можно жить и поскромней… Отбросим, однако, для начала церемонии. Называй меня «отец». Твое здоровье.
— Ваше здоровье, отец.
— Будь здоров. У твоей газеты дела неплохи?
— Да так себе.
— Я как-то на одном обеде видел Донкера. Предлагал мне купить ваших акций.
— Признаюсь, я в затрудненье, — ответил Арвид. — Как сотрудник газеты я должен такую покупку одобрить. Но как ваш будущий зять обязан вам отсоветовать!
— Эх-ма! Да мне и не на что их покупать-то! У меня ни эре за душой! Скверные времена. Но погоди-ка, сейчас я покажу тебе картину, которую купил несколько месяцев назад в Париже.
Он включил, электрическую лампу и продемонстрировал Арвиду висящую над диваном грубо и банально писанную «обнаженную натуру».
— А? Какова? Прелесть! Работа известного мастера.
— Еще бы…
— Не хочешь ли взглянуть на мои ордена? — предложил директор Рандель.
Он подошел к шифоньеру и выдвинул небольшой ящичек.
«Настоящих» орденов тут было два: Густава Вазы и Святого Улафа. Он показывал их, не вынимая из футляров работы ювелира Карлберга. Но у него была бездна других орденов — орден Тиммермана, Колдинура, Нептуна… Каких тут только не было орденов!.. Он вытаскивал из ящика звезды и ленты всех цветов радуги…
И наконец:
— А этот ящик потайной. Тут мои масонские знаки. Их я тебе не покажу. Их никому не показывают!
— Я не страдаю излишним любопытством, — отвечал Арвид.
— Вот и отлично. Тебе надо стать масоном; знаешь, лучше смолоду. Тогда можно далеко пойти… Но объясни мне, пожалуйста, что там за вой подняли норвежские бараны? Свобод у них не меньше наших, а то и больше; им чересчур хорошо живется, вот с жиру и бесятся. Как-то зимой у нас в масонской ложе я говорил королю: вашему величеству следовало бы переселить полмиллиона норвежцев в Швецию, а полмиллиона шведов — лучше бы социалистов — в Норвегию, и всех их переженить. Вот бы единый народ и вышел!