Неужели это и есть то, что называют высокими чувствами? Тогда ей ничего не нужно. Ни страсти. Ни любви. Ничего. Та пустота, в которой она жила до встречи с ним, была гораздо безопаснее. Какая же она наивная дурочка!
Грей сидел рядом с ней на ковре, опустив голову, но на сей раз не плакал.
— Мне очень жаль, — тихо сказал он. — Я не знал, что вы девственница. Мне показалось, что вы согласны и хотите меня… было так легко представить себе, будто вы и есть Диана… — Он покачал головой. — Я использовал вас. Весьма сожалею.
Он встал на ноги и торопливо вышел из комнаты. Дженнифер же долго еще лежала на ковре, чувствуя, как между ногами струится кровь и словно кровоточит ее душа. Наконец она встала, дрожащими пальцами поправила одежду, села за стол и невидящим взглядом уставилась на пламя свечи.
На следующее утро, сидя в своем кабинете, Грей тяжело переживал случившееся. Незнакомое, но крайне неприятное чувство вины ужасно тяготило его, и он мрачно смотрел на зеленые панели кабинета.
Он вовсе не желал причинять боль жене. Конечно, его редко интересовали чьи-либо переживания, но в памяти его вновь и вновь всплывали огромные глаза Дженнифер, в которых отражалось неизбывное страдание, и он не мог забыть это.
Все происшедшее представлялось ему как в тумане, и не только из-за алкоголя, а еще и потому, что его пьянила страсть к женщине, которую он никогда больше не увидит. Сначала он и в самом деле поверил, что Дженнифер ему приснилась. Ее светлые волосы были темнее, чем у Дианы, но выглядела она соблазнительно! А этот ласковый голос, прелестное тело, Временами он понимал, что это вовсе не сон, но все-таки не отпускал ее. И совсем уж не представлял, что она девственница. О, эта кожа золотистого оттенка, нежная и упругая плоть. Верно, она была красивой блондинкой, хотя ее фигура была не такой пышной и податливой, как у Дианы. Чувствовалось, что она довольно сильная, потому что многие годы была занята тяжелой, изнурительной работой. И как ни странно, он нашел ее гладкое, сильное тело невероятно привлекательным. Он просто не мог остановиться.
«Нет, — поправил он себя со злостью, — не хотел останавливаться.
Он вспомнил ее ласковый голос, утешавший его, ее нежные руки, и его едва не стошнило от отвращения к самому себе. Она хотела лишь помочь ему, успокоить, а он в ответ причинил ей физическую и душевную боль. Чем больше он думал об этом, тем противнее становилось у него на сердце. Его раздражало сочетание реальности и грез, и все же нельзя не признать, что она была теплой, страстной и любящей. И он воспользовался ее невинностью и открытостью и надругался над ней.