– А во сколько они ругались? – спросила я.
– А ты почем знаешь, что они ругались? – округлила глаза старушка.
– Работа такая, – уклончиво ответила я.
– Да, ругались они, это точно. Кричали что-то сильно. В основном мужик кричал. Меня, говорит, не проведешь! Я, говорит, тебя знаю, ты все врешь… А что она врет, бог ее знает!
– И больше вы ничего не слышали?
– Слов-то не разобрать! Шум слышно было, а что именно кричали, не знаю.
Хозяйка налила в старинные чашки с замысловатым узором чай и порезала торт. Один кусок она тут же положила на свое блюдце. Взявшись за второй, она посмотрела на меня вопросительно. Я отрицательно мотнула головой. Старушка, как мне показалось, этому очень обрадовалась: значит, весь торт достанется только ей. Я между тем продолжала расспрос:
– А второй раз когда они кричали?
– Второй раз… А, так это, сериал мой начался, ровно в пять на Российском канале. А эти придурки давай опять орать! Ну, не слышно же ничего! Ругаются и ругаются, сериал не дают смотреть, окаянные. Я им кулаком в стену и постучала, и еще крикнула: потише, мол, вы там! Совесть имейте, горлопаны!
– Они угомонились?
– Да какое там! Еще минут двадцать кричали, все никак остыть не могли.
– Слов вы, конечно, не разобрали?
– Да так… Вроде про отца что-то говорили и еще про деньги какие-то… А, вот еще про подарки и про брата.
– Брата? Какого брата?
– А я почем знаю? Вроде мужской голос кричал про брата и еще деньги какие-то.
– Значит, утихомирились они примерно в половине шестого?
– Да где-то так…
– А во сколько мужчина ушел, вы не видели?
– Так сериал же шел! Ты что, милая?! Ой, погоди… Кажется, вскоре, как они затихли, ихняя дверь хлопнула.
– Точно хлопнула? – переспросила я.
– Вроде точно… А может, чуть позже, но хлопнула.
– А когда сильно грохнуло?
– Это выстрел, что ли? Так это в седьмом часу.
– А про выстрел вы нашим сказали?
Валентина Петровна понимающе кивнула.
– А перед выстрелом была тишина?
– Была тишина, да… Ой, что это я вру? Подожди, милая. Нет, перед выстрелом они снова ругались, только на этот раз сама Ирина, или как там ее, кричала.
– И что же она кричала?
– Сейчас вспомню… Так… Ага! Ты, говорит, дрянь, оставь, говорит, меня в покое. Это значит, он к ней приставал… А еще кричала, что она кого-то пожалеет, вот! – Старушка с победным видом смотрела на меня.
– Пожалеет? И кого же она может пожалеть?
– А я почем знаю?! – Валентина Петровна откусила большой кусок торта и принялась с удовольствием жевать его, шумно прихлебывая чай.
Помучив старушку еще некоторое время расспросами, я поняла, что ничего нового она сказать не может, кроме того, что уже сказала мне или Мельникову. Я поблагодарила ее за содействие следствию, попрощалась и вышла в подъезд. Я позвонила еще в две квартиры, находящиеся здесь же, на этаже, но мне никто не открыл. Понятно, рабочий день, хозяева наверняка на работе. Но это ничего, я сюда еще как-нибудь вечерком загляну. Выйдя во двор, я села в свою машину. Пожалуй, выкурю сигаретку и немного поразмышляю.