И мы шли дальше по этой солнечной, снежной тропе… Даже горькое открытие, что мама обманула меня, не могло отравить моей радости. Мой отец шёл рядом со мной, держал меня за руку – и это было сильнее всяких огорчений. Сильнее всяких обманов. Мой отец приехал из далёкой Одессы, чтобы увидеть меня. Он любит меня! Это было великой, всё обнимающей ПРАВДОЙ. И это было ГЛАВНОЕ.
Не доходя до школы, мы попрощались.
…И теперь мы расходились по этой дорожке в разные стороны… Мы расходились – и всё оглядывались друг на друга и махали друг другу рукой… Расходились – и всё оглядывались, и оглядывались… И не знали, что до следующей нашей встречи – долгих семнадцать лет… И хорошо, что не знали.
Солнце слепило глаза… солнце, снег, синее небо… И высокая фигура отца в чёрном пальто – на белом снегу – навсегда врезалась в мою память. Навсегда. Навсегда…
Под столом у меня полки с книгами и играми.
Мой отец сделал мне эти полки. Ещё на Полигонной.
Ещё когда мы жили вместе… вместе…
Скатерть свисает низко…
Здесь я могу уединиться. Спрятаться ото всех.
Здесь мне хорошо.
Здесь я могу думать об отце, сколько захочу…
Бабушка как будто забыла, что доктор велел не давать мне молока. Доктор ведь сказал, что встречаются люди, которые не могут пить молоко. Что оно им противопоказано. Что я как раз из таких редких людей. Но бабушка всё забыла! Какой ужас…
Она опять меня заставляет его пить, я мучаюсь, она меня ругает, я плачу, и в такие минуты мне кажется, что бабушка не очень любит меня…
И я думаю, что если бы с нами жил папа… если бы с нами жил папа, он бы спас меня от этого ужасного молока…
Бабушка часто делает мне на завтрак яичницу. Но яичница всегда получается у неё мокрая и с «соплями». Я терпеть не могу эти сопли!
Фёдор тоже не любит яичные сопли и всегда жарит себе яичницу сам. Он её обжаривает с двух сторон, так что получается твёрдый коржик. Бабушка называет эту яичницу «подошвой».
Однажды Фёдор дал мне попробовать своей подошвы. Как же это было вкусно!… А бабушка ворчит: «Вот, Фёдор, оттого у тебя и гастрит, что ты ешь эти подошвы! Хотя бы ребёнка к ним не приваживай!»
Фёдор и в самом деле часто мается животом. И тогда он посылает меня в нашу аптеку, что на первом этаже, за «минералкой». Аптекарша, когда я захожу, уже знает, зачем я пришла.
А ещё мне бабушка иногда даёт деньги на гематоген – такие вкусные, лечебные шоколадки.
Я люблю запах аптеки – он свежий и острый. Такой бодрящий… как пузырики в минеральной воде…
Зимними вечерами, когда Фёдор приходит с работы, он отдаёт нам с Мишкой во владение свой овчинный тулуп.