Ротный — тоже из бывших солдат — только поддакивал на ходу:
— Слушаюсь, товарищ Блохин, будет сделано!
Третьей ротой командовал Крупович. Он был в штатском пальто, перехваченном командирскими ремнями.
— В моей роте все в полном порядке, товарищ командир. Не пришло только трое больных.
— Новых-то много?
— Вчера записалось двадцать человек. Трое совсем не умеют стрелять, остальные проходили военное обучение, — ответил Крупович.
Когда Блохин закончил обход красногвардейцев, к нему подошел коренастый матрос в черном бушлате и папахе. Папаха была лихо сбита на затылок, рыжий чуб падал на широкий лоб, светлые холодные глаза дерзко смотрели из-под темных бровей.
— Я не успел всех новичков обучить стрельбе, — доложил он. — Да ладно, на фронте обучатся!
— А Петров всех своих обучил! — возразил Блохин.
Матрос пренебрежительно сплюнул в сторону:
— Он только голову морочит да мой авторитет подрывает. Разве для того, чтобы обучать стрельбе, нужно самому метко стрелять? Мы таких офицериков давно рыбам на корм пустили. А вы чего-то с ним возитесь!
— Я давно его знаю, помогал он нам кое в чем… И военное дело он хорошо усвоил, — нахмурившись, возразил Блохин. — Сам проверял, как он проводил обучение, — толково, и ребята им довольны. Тебе, Фомин, самому не мешает поучиться у Петрова!
— Ученого учить — только портить! А контрикам у нас нечего делать. Шкодить только будут, — мрачно бросил матрос.
Блохин молча взглянул в дерзкие глаза матроса и направился к зданию заводоуправления. Уже в дверях кто-то окликнул его:
— Товарищ Блохин!
К командиру отряда торопливо подбежал Петров.
— Разрешите мне, товарищ Блохин, присоединиться к заводскому отряду? — явно волнуясь, спросил он.
Блохин остановился.
— Я не возражаю, но надо посоветоваться с Праховым и другими товарищами. Обождите в приемной, ответил он.
Блохин побежал вверх по лестнице.
— Аркадий Васильевич! — окликнул Петрова мягкий баритон.
Откуда-то из глубины полутемного коридора вышел инженер Гарин. Он был одет в форменное пальто с блестящими пуговицами, на голове красовалась фуражка с кокардой, которую приказано было снять. Всем своим видом Гарин подчеркивал свое враждебное отношение к происходящим событиям.
— Я случайно слышал ваш разговор с Блохиным и крайне удивлен и возмущен им, — продолжал Гарин. — Вы, инженер, член Всероссийского союза инженеров…
— Я не состою в этой организации, — сухо перебил его Петров.
— Очень жаль! Надеюсь, вы завтра же исправите эту ошибку. Но не в этом дело. Вернувшись с фронта, вы сразу сблизились с нашими «пролетариями», — презрительно произнес инженер. — Даже взялись обучать их военному делу. По отношению же к нам вы держитесь отщепенцем. А теперь хотите идти на фронт с рабочими, воевать с немцами, которые несут нам освобождение от всей этой, с позволения сказать, «демократии». — Гарин подхватил Петрова под руку и продолжал шепотом: — Одумайтесь, пока не поздно! Все мы в молодости играли в революцию… Приход немцев неизбежен. День, два, неделя — и Петроград будет занят войсками Вильгельма. Немцы наведут у нас порядок…