Как-то они с Эльмой задержались дотемна, и в небе появились звезды. И одна из них упала у них на глазах.
Эльма прошептала:
— Я загадала желание!
А он не нашел ничего лучшего, как бесчувственно констатировать:
— Метеор.
Почему же не спросил он, какое желание, по примеру своих далеких прабабок, она загадала? А быть может, это желание было связано с ним? Не боялся ли он, что оно совсем иное?
И подобно тому, как возникает в солнечных лучах, пробившихся сквозь тучи, синева лужайки или блеск реки, в сознании Анда, как от толчка, возник вдруг старинный сонет, автора которого он не смог бы назвать — а ведь он не учил эти стихи наизусть! И настолько ярко, что губы юноши невольно зашептали волнующие строки.
МЕТЕОР
Звезда сверкнула надо мной
В мерцанье тлеющих созвездий
И пронеслась над головой,
Разя лучами ярких лезвий.
И закипал на сердце взрыв,
Грозя мне дребезгом осколков,
И поджидал во мгле обрыв,
Но не страшился я нисколько!
Хоть на пути последний куст,
А ветви разума так хрупки!
Бездонна пропасть жарких чувств
И неожиданны поступки!
Сжигает душу до сих пор
Огнем мечты тот метеор!
Почему вспомнил он этот сонет? Потому ли, что Эльма дала ему прочесть стихи Весны Закатовой? Или потому, что они вместе видели метеор? Или огонь мечты жжет и его душу?
Но не страшился ли он «обрыва во мгле» в виде ватаги жрецов?
Не слишком ли обдуманны его поступки?
Он готов был осудить, более того, возненавидеть себя.
С горечью взглянул он на небо и увидел… падающую звезду!
Но она не падала, а двигалась, переходя из одного «тлеющего» созвездия в другое. В иное время Анд заинтересовался бы этим, попытался найти объяснение, но сейчас он лишь бездумно загадывал желания (конечно же, связанные с Эльмой!), пока звезда не скрылась совсем.
Мысли Анда прервались знакомой одышкой и тяжелыми, но столь родными шагами.
Мать отыскала его здесь, в темноте, бродя вдоль берега.
Она села рядом, тяжело дыша, и обняла сына за плечи.
— Горевала, да-да, мать. Никак не найти, да-да, сыночка.
Анд молча приник к такому теплому, мягкому телу, перенесясь мыслью в детство. Он лег и привычно положил ей на колени голову. Она нежно перебирала пальцами его курчавые волосы.
Мать призналась, что боится, как бы Анд снова не поплыл «туда».
Анд ответил, что не хочет помогать Жрецу в его изуверстве.
Мать вспоминала, что при ней два раза чинил Жрец жестокую расправу на площади Синей травы. Запугивал толпу бурундцев, добивался послушания. И не помышлял никогда ни о каком Добре, кроме имущества. Ей страшно вспоминать об истошных криках истязаемых. Она удивилась, как только Жрец мог додуматься до этого.