– Еще кофе? – предложил я.
– Давай еще по чашечке и пойдем, на шесть я записана к парикмахеру…
– А я-то надеялся… – Я действительно надеялся на то, что наша прогулка будет иметь продолжение.
– Обломы приятно разнообразят жизнь, а то уж больно просто все у нас получается. А где просто – там и пресно.
– Ладно, тогда хоть расскажи о своих подозрениях, вернее о мотивах Петровны. – Я показал официанту два пальца, а затем изобразил, что пишу в воздухе ручкой – «еще два кофе и счет». – А то я изведусь от любопытства.
– Только без передачи, хорошо? – посерьезнела Марина. – А то знаю я мужчин… Нас критикуете за то, что мы сплетничаем, а сами…
– Никому никогда ни слова, клянусь! – Я поклялся на меню в затертой дерматиновой папке.
Вежливые официанты, получив небольшой заказ, не делают кислой физиономии и не спрашивают противным тоном: «Еще что-нибудь?» Они просто забывают на столе меню. Такой тонкий намек…
– Впрочем, эту ужасную тайну знают все, только ее не принято обсуждать ни в гимназии, ни за ее пределами. Дело в том, что наша Леонардовна – алкоголичка…
– Да ну!
– Правда – «завязавшая», давно, еще в догимназическую пору, когда она торговала тряпками…
– Торговала тряпками?
Чем дальше, тем все чудесатее и чудесатее, как говорила кэрролловская Алиса.
Официант принес кофе и счет. Я сразу рассчитался, он ушел, но меню по-прежнему осталось лежать на столе.
– Так уж и быть – расскажу тебе всю подноготную Леонардовны. По порядку. Еще при социализме она окончила педагогический институт и пришла работать в школу. В самую обычную московскую школу, где-то в Новогиреево. Там же преподавала математику и Нина Петровна.
– А что преподавала Леонардовна?
– Русский язык. Разве по ней не заметно? Попробуй не там ударение поставь – сразу же сделает замечание. – Марина отпила кофе. – А время уже было шебутное – перестройка, то да се, короче говоря, наша Леонардовна так проявила себя, что через четыре года стала завучем. Это, можно сказать, небывалый пример карьерного взлета. Нинель, кстати говоря, пришла в школу на три года раньше, но Леонардовна ее обскакала… Чувствуешь, как глубоко уходят в прошлое своими корнями нынешние противоречия?
– Как в романе Диккенса.
– Вот-вот. Когда на смену социализму пришел капитализм, дела в школе пошли хреново, на зарплату жить стало нельзя, репетиторство никого не интересовало – другие приоритеты появились, в общем – народ ломанулся в бизнес. Леонардовна с Нинелью и еще какими-то тетками начали «челночить» – ездить в Турцию за шмотками. Тот еще был бизнес, насколько я понимаю, хлопотный до невозможности. И опасный, потому что грабили и кидали челноков на каждом шагу. Леонардовна с Нинелью быстро просекли расклады и решили, что гораздо выгоднее и спокойнее продавать в Москве то, что другие привозят из Турции. В середине девяностых у них была довольно крупная оптовая фирма по торговле трикотажем. Тогда-то Леонардовна и начала попивать. Втянулась нешуточно, до запоев дело доходило, но в итоге взяла себя в руки и завязала. Теперь даже кефир и квас не пьет…