Я испытываю на собственной шкуре то самое «различие в уровне информации», о котором говорил Дайя. Я-то наивно думал, что это относится только к информации о «Комнате отмены» и о «шкатулке». Но нет, не только. Самая важная информация — информация о «Кадзуки Хосино», обо мне самом. А должен я заполучить информацию об «Ае Отонаси». Это Дайя имел в виду с самого начала. Вот почему он сказал, что различие в уровне информации сотрется, когда повторов будет больше.
— Все понял? Ты не можешь удрать от меня, Хосино. Ты у меня в руках. Я могу раздавить тебя с легкостью. Но если я это сделаю, то раздавлю и важный предмет, который ты держишь. Это единственная причина, почему ты еще жив. Понял? Не зли меня лучше.
Отонаси-сан хватает меня за руку.
— Молчи и иди за мной. А потом молча слушайся.
Она держит меня не очень-то крепко. Если я постараюсь, смогу стряхнуть ее руку. Но… могу ли я? …Исключено. Ая Отонаси уже захватила меня. Я жалок? Я знаю. Но я просто не могу… противостоять ей. Я не знаю как.
И несмотря на это — несмотря на то, что я не знаю, как сопротивляться ей, — моя рука вдруг оказывается свободной от хватки Отонаси-сан.
— Что ты делаешь? — восклицает Отонаси-сан. Я не мог стряхнуть ее руку. Так что ее злые слова адресованы не мне.
— Что я делаю, спрашиваешь? …Ха!
Ее слова адресованы Харуаки, который расцепил наши руки.
— Я не отдам тебе Хосино! Ты даже такую простую вещь не можешь понять? Ты дура, что ли?
Провокация Харуаки совершенно детская, но все его лицо напряжено. Это полнейший блеф. Он никогда не смотрит на людей так вот свысока.
Однако Отонаси-сан, естественно, на провокацию не поддается.
— Я не об этом спрашиваю. Усуй, похоже, это у тебя здесь проблема с головой. Все, что ты делаешь, — бесполезно. Бессмысленно. Похоже, ты решил спасти Хосино, но это всего лишь краткий сон, который скоро исчезнет. Все равно в следующий раз ты забудешь про эту свою целеустремленность и побежишь признаваться мне в любви, вместо того чтобы считать меня врагом.
Харуаки под тяжестью этих слов зашатался. Он знает, что именно так все и будет. Если все вернется как было, Харуаки забудет этот наш разговор. Как бы он ее ни ненавидел сейчас, он снова влюбится в нее с первого взгляда и снова признается ей в любви. Харуаки в безнадежном тупике.
Однако даже стоя перед такой правдой, он сжимает кулак.
— Нет, это все-таки у тебя с головой проблемы, Отонаси! Допустим, я правда каждый раз вновь становлюсь «ничего не знающим мной»! Думаю, я не смогу сохранить свои воспоминания, и я не такой умный, как Дайя. Но знаешь что? Я верю в себя.