— Мм? Я имею в виду, это, конечно, трудно вообразить, но кто угодно сдвинется, застряв в таком болоте, верно?
— Конечно. Но знаешь что? Даже если ты свихнешься, ты все равно не будешь убивать. Эта мысль в норме просто не возникает!
— Ты думаешь? А не слишком ли ты зациклен на собственной точке зрения?
Возможно. Но я не верю. В смысле — убийство стало хорошим средством «отмены», потому что она чувствовала вину. Не могу поверить, что такой человек может самостоятельно подумать о столь бесчеловечном злодеянии.
— …Ты 3000 раз признавался Марии и несколько сотен раз попадал под грузовик вместо нее, да?
— Похоже на то. Только сейчас я это все не помню.
— Мда. Но в конечном итоге твои действия все-таки причинили ей боль, правда?
— А… ну не нарочно же.
На лице Харуаки появляется горькая улыбка.
— Ей было так больно из-за того, что любое послание, даже самое абсурдное, набирает вес, если его повторять много раз. Например: ты можешь сколько угодно считать себя красавцем, но если кто-то тысячу раз скажет тебе, что ты урод, ты потеряешь уверенность. Даже если этот кто-то просто шутит.
— Мда, наверно, так.
— Поэтому Мария просто не могла не обратить на тебя внимании, когда ты 3000 раз ей признался. И это ведь Мария. Поверь мне, ей было не все равно, когда ты объявил, что она твой враг.
«Если ты сделаешь Кадзуки Хосино своим врагом, против тебя встанет бессмертный. Я!»
Я снова вспоминаю эти его слова.
— …О? Я лично направил Аю-тян?
Я слегка улыбаюсь и пропускаю его шутку мимо ушей.
— Так вот. Что если был кто-то, кто тысячу раз предложил Моги-сан совершить убийство? Не могло ли это заставить Моги-сан поверить, что другого способа нет? В конце концов, она ведь ни на кого не могла положиться, она уже почти свихнулась.
Харуаки кивает.
— Согласен, ей было бы тяжко. И это реально возможно. Ведь тот, кто с ней говорил, находился бы тоже в цикле. Его действия, его мнения не менялись бы. Вполне естественно, что он бы говорил одно и то же снова и снова. Если он один раз что-то сказал, скорей всего, сказал бы это и несколько тысяч раз.
— Все правильно говоришь. Но это была бы еще не проблема. Это скорее несчастный случай, согласен? Но смотри…
Наконец я отвожу взгляд от мрачного неба.
— …Ч т о е с л и э т о т к т о — т о с п е ц и а л ь н о в ы б и р а л с л о в а и д е й с т в и я, ч т о б ы з а г н а т ь е е в у г о л?
И — перевожу взгляд на Харуаки.
Харуаки даже под моим пристальным взглядом не выказывает признаков беспокойства.
— Мм? Но это же невозможно, да?
Его лицо по-прежнему самое всегдашнее.
— Возможно! К примеру, это было бы возможно для нас с Марией, если бы мы захотели. Короче, э т о в о з м о ж н о, е с л и р я д о м с М о г и — с а н б ы л к т о — т о, к т о п р и т в о р я л с я, ч т о н и ч е г о н е п о м н и т!