Яхту Шульце-Бойзена в Варнемюнде обслуживал один моряк, на которого он мог полностью положиться.
Вот почему наиболее важные встречи руководителей организации Шульце-Бойзена — Харнака происходили на яхте.
Со дня нападения Германии на Советский Союз прошло всего шесть дней, но возникла необходимость встретиться и поговорить.
* * *
Форштевень яхты резал голубовато-зеленую поверхность моря. Белые усы разбегались от острого носа по обе стороны. Тихий шорох воды за бортом действовал умиротворяюще. Нежаркое северное солнце приятно гладило тело.
Либертас в голубом купальнике устроилась на носу, Милдрет — тут же неподалеку, на банке[9] у правого борта. Фрау Харнак была в легком, но закрытом платье и большой соломенной шляпе. Милдрет не любила загорать. Ее тонкая белая кожа от солнца грубела, а черные волосы выгорали. Либертас напротив — обожала солнце. В имении своего отца в Либенберге в детстве она целыми днями играла на солнечных лужайках с детьми крестьян. Она была, можно сказать, сорванцом. Все шалости в кругу ее сверстников исходили от нее. Ее вьющиеся и в детстве волосы за лето слегка бледнели, а чуть вздернутый носик блестел от загара. Любовь к солнцу она сохранила и когда стала взрослой женщиной. Она очень обрадовалась, когда Харро купил яхту.
Либертас Хаас-Хейе родилась в Париже. Потом, в зрелые годы, она не раз приезжала в этот город. Ей нравилось бродить по Монмартру. Отсюда, с высокого холма, открывался чудесный вид на город. Неподалеку высился собор Сакре-Кёр — Святое Сердце. В детстве ей казалось, что он сделан из взбитых сливок и белкового крема — таким он был белоснежным и воздушным. Часами она могла простаивать у мольбертов художников на площади Тертр.
Либертас росла одаренной девочкой. Увлекалась музыкой, писала стихи. В семнадцать лет она написала стихотворение «Либенбергские рабочие».
Как часто на гарцующем коне
Рассматривал я их, и видны были мне
Натруженные руки, согнутые спины
Среди колосьев на полях необозримых.
Я их не презирал, о нет, не презирал,
Лишь жгучий стыд меня сжигал.
Как перепрыгнуть я желал в тот час
Ту пропасть страшную, что разделяла нас!
Играя с детьми простых крестьян, она рано узнала их нужды.
Все это формировало ее жизненные убеждения, взгляды.
Милдрет Харнак смотрела на переливающуюся разными красками воду за бортом и своим мягким, бархатистым голосом читала:
— Моя жизнь — нарастающее круженье,
Я кружу над вещами давно.
Суждено ли дожить мне до высших свершений
Или к ним лишь стремиться дано?
— Я тоже люблю это стихотворение, — сказала Либертас.